что все животные, которые обзавелись сумкой, обречены быть увальнями-тихоходами. Разные типы конечностей можно совместить, если оставить передние конечности как есть, для хватания, и не обращать на них особого внимания, а задние приспособить для бега или прыжков. В этом направлении и эволюционировали самые быстрые сумчатые мира — кенгуру. Им, разумеется, в скорости не откажешь. Макроподы — существа уникальные: никакое другое млекопитающее столь большого размера не использует подобный тип локомоции, то есть прыжки, для перемещения. Вымерший (при непосредственном содействии человека) короткомордый гигантский кенгуру мог быть даже более скоростным существом, чем живущие сейчас виды. С уверенностью здесь сказать что-либо сложно, эти колоссы не передвигались прыжками, как их нынешние собратья, а бегали и ходили, поочередно переставляя правую и левую ногу — как крупные динозавры-тероподы или страусы[140]. Это, кстати, уникальный случай: прокоптодонты — единственные млекопитающие, преуспевшие в косплее хищных динозавров. Да, эпизодически, например, панголины могут изображать из себя временами маленькие копии тираннозавров, но они бывают бипедальны факультативно. Гигантские короткомордые кенгуру были, кажется, единственными зверями, освоившими динозавровый способ передвижения на постоянной облигатной основе.

Действительно, сложно представить таких здоровяков, как Procoptodon goliah, чей вес, возможно, превышал 200 кг, прыгающими наподобие воробьев или тушканчиков, хотя кто знает (во всяком случае, мы еще поговорим о том, что так могли перемещаться существа, весившие намного больше, чем они). Как бы то ни было, типично «кенгуровый» вид передвижения — именно прыжки. К хождению же короткомордые отщепенцы, скорее всего, перешли после утраты способности опираться на передние лапы, которые теперь использовали для сбора листьев или обдирания древесной коры. Лишившись опоры на передние конечности, кенгуру больше не могли перемещаться медленно и на небольшие расстояния, а именно медленные передвижения и важны для растительноядных во время кормежки. Животным пришлось менять весь тип локомоции.

«Техника» передвижения современных кенгуру не уникальна, однако у млекопитающих она складывается обычно в особых условиях. Можно вспомнить, например, миниатюрных аналогов кенгуру из евразийских пустынь, уже упомянутых тушканчиков или жителя юга Африки — капского долгонога.

Макроподы освоили различные экологические ниши: существуют древесные кенгуру и кенгуру, обитающие в горах, притом что, как уже было сказано, горный ландшафт для Австралии совершенно не характерен. Скорее всего, предки макроподов и были животными лазающими. И все же в первую очередь «кенгуровый» способ передвижения удобен для передвижения по равнинам и пустыням. Он, видимо, плохо подходит для маневрирования между деревьями или в густом кустарнике: для этого требуется все же большая маневренность, которая обеспечивается или использованием для амортизации передних конечностей, или попеременным использованием правой и левой задних конечностей. Быть может, в том числе и необходимость большей «маневренности» для жизни в нижнем ярусе леса заставила гигантских короткомордых кенгуру отказаться от прыжков. Парадоксально: жизнь в лесу, на деревьях и позволила, видимо, кенгуру развить необходимую прыгучесть, и тем не менее это эволюционное приспособление оказалось более подходящим для равнин, чем для нижнего яруса того же леса.

На протяжении большей части мезозоя равнины все-таки отсутствовали, так как не было способных их создать склонных к неотении цветковых. Млекопитающие-«попрыгунчики» оказывались бы в мезозое не в лучшем положении. Если нет равнин, то пустыни тоже подойдут. Однако (здесь я опять сладостно предаюсь палеофантазиям) усовершенствовать задние конечности отдельно от передних, превратить их в совершенные механизмы для бега первым триасовым маммалиформам, возможно, было еще сложно. Современные ехидны, если я правильно представляю, используют задние конечности для укрепления на себе яйца, они были приспособлены для удержания предметов, а не для бега, и, видимо, даже у первых маммалиформ, отказавшихся от кладки яиц. Думаю, что использование задних конечностей для закрепления было не единственным возможным способом, мог использоваться и, скажем, хвост (так, своеобразную сумку из подогнутого хвоста и кожистых складок изготовляют для размещения потомства современные шерстокрылы), это тоже отчасти препятствовало развитию кенгурообразности. Кенгуру для удержания равновесия во время прыжков используют мощный хвост, а если хвост эволюционировал совершенно не в сторону увеличения «мощности», а он действительно был у наших предков редуцирован, даже вне всякой связи с необходимостью закрепления потомства (об этом далее), то прыжки становились проблематичными.

При этом, даже если, несмотря на все препятствия, вдруг маммалиформам удалось бы создать мезозойского тушканчика и еще существовали бы подходящие экологические ниши, которые они смогли бы занять, здесь их ждала бы конкуренция с динозаврами и вообще архозаврами: гипотетически нишу мезозойских тушканчиков уже могли занимать склеромохлусы (Scleromochlus taylori) — потенциальные предки птерозавров.

Динозаврово-страусовый способ передвижения на двух ногах, когда с субстратом поочередно соприкасается то правая, то левая конечность, для млекопитающих в освоении, видимо, был еще более сложен, чем тушканчиковый прыгающий, в то время как даже ящерицы, например василиски, в экстренных случаях рассчитывают на задние конечности. Разумеется, есть исключение, нам хорошо известное, — человек. Мы-то перемещаемся на двух конечностях, но человек — это уже совершенно уникальное существо, он не просто научился ходить на задних конечностях, он освоил прямохождение — перевел позвоночный столб из горизонтального положения в вертикальное. С этим было связано множество перестроек человеческого организма. Пока достоверно не установлено, какая именно из них была решающей и что именно способствовало обретению прямохождения, однако если обитание в саванне и не было причиной возникновения прямохождения, по крайней мере именно освоение жарких африканских равнин способствовало закреплению этого способа локомоции. Благодаря этому человек занял пустовавшую экологическую нишу дневного равнинного охотника. Даже для освоения такого нетипичного способа локомоции фактор среды оказывается немаловажен, а, повторю, в мезозое с равнинами дело обстоит не лучшим образом, были пустыни, но с приспособлением к жизни в жарких пустынных условиях у синапсид тоже было не очень.

Многие млекопитающие бывают факультативно бипедальны — способны периодически перемещаться на задних конечностях, хотя это и не становится ведущим способом их локомоции (медведи, приматы и многие другие). Несколько лет назад мне попалась видеозапись, на которой енот демонстрирует чудеса эквилибристики, улепетывая на своих двоих с лакомством от потенциальных преследователей. При этом его «походка» — что-то промежуточное между ходьбой человека и прыжками кенгуру. Пока он перемещается медленно, правая и левая задние лапы передвигаются скорее поочередно, но когда он ускоряется, они начинают касаться земли и отрываться от нее почти одновременно. То есть потенциально из исходной модели может развиться и условно человеческая, и условно кенгуровая техника перемещения, но для более скоростного перемещения млекопитающими скорее используются прыжки[141].

Итак, без дополнительных толчков, связанных с изменением климата, пока вокруг нет пустынь и равнин, млекопитающие, теоретически способные освоить разные способы передвижения, не торопятся переходить от привычной локомоции