— Да, мы знаем, — сказал Невзоров, входя в квартиру. — А вы — Алина Антоновна Залевская?

— Нет, я Алина Антоновна Калмыкова.

— Да? Носите фамилию матери?

— И я, и брат.

— И почему, если не секрет?

— Мама так решила, когда папа… папу… ну, в общем, мы Калмыковы, и все, — нахмурилась девушка. — В кухню проходите.

Инна, разумеется, крайне удивилась, увидев нас за столом в собственной кухне, но не испугалась, наоборот. Мне даже показалось, что она испытала облегчение, а когда Невзоров предложил ее дочери не присутствовать при нашем разговоре, вдруг заявила, что девушка должна остаться, потому что она, Инна, больше не может и не хочет от нее ничего скрывать.

То, о чем рассказала Калмыкова, действительно носить в себе три года было даже не сложно — страшно. И теперь многие ее поступки уже не казались мне странными. Она хотела защитить своих детей — и делала это так, как позволяли обстоятельства на тот момент.

Но это я так думала. Я, взрослая женщина, кое-что повидавшая в этой жизни, лечившая очень разных людей, окруженная врачами с очень разными судьбами. Но это оказалось, видимо, слишком для психики девятнадцатилетней девушки, хотя, как я поняла, кое о чем мать рассказывала ей раньше.

Алина вдруг вскочила и метнулась из кухни, так громко хлопнула дверью где-то в глубине квартиры, что в посудном шкафу звякнули чашки.

Инна вздрогнула:

— Извините, я сейчас… — и быстро вышла из кухни вслед за дочерью.

Невзоров невозмутимо записывал что-то, то и дело поправляя очки:

— Ничего, успокоится. Н-да… есть, чем с коллегами поделиться, конечно. Тут прямо вендетта вырисовывается. Три трупа…

— Четыре, — сказала вернувшаяся Инна и протянула Невзорову телефон. — Вот… только что пришло.

Я тоже заглянула в мобильный — там была фотография мужчины, бессильно свесившегося из салона машины в гараже.

— Угорел, что ли? — пробормотал Невзоров. — Кто это?

— Это Рустам. Я не знаю его фамилии, но именно этот человек привез в клинику Алену Суркову. То есть… словом, теперь я думаю, что на самом деле ее звали Алана Сурикова, та самая пропавшая жена депутата. И вот теперь я точно понимаю, что за всеми убийствами стоит именно Суриков, как и обещал, рассчитывается со всеми, кто причастен. У меня были сомнения… но ничего другого вспомнить я не могу, понимаете? Ничего! Только эта операция… — Инна опустилась на табуретку и закрыла руками лицо. — Если бы тогда я… хотя что… это был мой единственный шанс, понимаете? Единственный шанс! Никто ведь не знал, что все дальше пойдет как в триллере! Локтев, конечно, предупреждал, чтобы мы молчали, но… Я уехала не поэтому, мне надо было жизнь спасать и детей — от мужа…

— Так-так-так… — протянул Невзоров, откладывая телефон на край стола. — Выходит, мне надо срочно связываться с теми, кто ведет дела по убийствам хирургов и медсестры. А теперь еще и этот деятель… Да, задали вы мне работку, Инна Алексеевна.

— Простите, мне надо позвонить, — бросив взгляд на часы, сказала Калмыкова. — Мы договорились с капитаном, что я буду звонить ему каждые два часа…

Ее разговор с начальником поисковой группы ни к чему не привел — мальчика по-прежнему не обнаружили, группа уже прочесывала первый близлежащий поселок, обходила дома, но никто ребенка не видел.

Калмыкова ощутимо занервничала, но меня удивило другое — то, как она все это время, что мы были в квартире, умудрялась держать себя в руках и рассказывать что-то, зная, что где-то идут поиски ее сына.

В квартире раздался какой-то шорох, и Инна сорвалась с табуретки, бросилась в коридор:

— Алина! Алина, куда ты?!

— От тебя подальше! — раздалось в ответ, и тут же хлопнула входная дверь.

Невзоров покачал головой:

— С характером девка.

— Нет… просто избалованная, — сказала, входя в кухню, Инна. — Я старалась ее от всего ограждать, даже когда вынуждена была рассказать кое-какие вещи… смягчала, как могла… Но она отца хорошо помнит, ей ведь было одиннадцать, а Даня… — тут Калмыкова осеклась, прикрыла ладонью рот и посмотрела почему-то на меня расширившимися глазами.

— Инна Алексеевна… с вами все в порядке? — спросила я, и Калмыкова словно очнулась:

— А ведь Даня не помнит отца! Не помнит! Он мог не узнать Антона, если это действительно он приезжал в лагерь позавчера!

— Погодите, — вмешался Невзоров. — То есть ваш сын мог не узнать отца, но все равно уйти с ним назавтра?

— По статистике, — вмешалась я, — в семидесяти пяти процентах случаев дети до двенадцати лет называют знакомыми всех, кого видели два раза. Так что он вполне мог не испугаться мужчину, которого уже накануне видел.

— Но я же его просила… — простонала Калмыкова, снова хватаясь рукой за голову. — Я же всю дорогу ему объясняла…

— Такие навыки надо постоянно подкреплять, — вздохнул Невзоров, закрывая папку. — Раз во время первой встречи мужчина не показался Дане опасным, то ваши слова он просто пропустил мимо ушей. Мог уйти искать котенка или собачку — на такое ведутся практически все дети. Но если это действительно ваш муж, то прав начальник поисковой группы — мальчику пока ничего не угрожает. А позвоните ему и узнайте, показал ли он фото вашего бывшего мужа охране? Вдруг это все-таки был он?

Инна встрепенулась:

— Как я могла забыть…

— И мне, если можно, тоже покажите, — вдруг попросила я, потому что в голове у меня тоже что-то щелкнуло.

Когда Калмыкова развернула ко мне экран мобильного, я приблизила пальцами лицо изображенного на нем мужчины и через секунду могла точно сказать, что видела его на дороге, ведущей в клинику, с букетом цветов в руках. И шел он не в клинику, а из нее.

Семен

После работы он снова сел на мотоцикл и направился не домой, а к Калмыковым, хотел узнать, нет ли новостей о Дане. К его удивлению, в квартире, кроме Инны, были еще Аделина Драгун и незнакомый Семену мужчина, представившийся следователем Невзоровым — это он вел дело о смерти клиентки в клинике.

— Вы что-то хотели, Семен? — спросила Инна, и по ее заплаканным глазам он понял, что новостей нет — ни хороших, ни, к счастью, плохих.

— Узнать хотел… мы сегодня с парнями снова вечером выдвигаемся. А Аня… то есть Алина дома? — запнувшись на имени, спросил Кайзельгауз.

— Нет, ушла куда-то… совсем от рук отбилась. Семен, — Инна коснулась его локтя. — Скажите мне честно… у вас… — она смешалась, оглянулась на сидевших за столом Аделину и следователя.

— Да вы что, Инна?! — возмутился Семен. — Конечно, нет! Она переночевала у