на боку сумки какой-то прибор и, недолго поколдовав над ним, указал в сторону наблюдавших за ними из укрытия беглецов. В свою очередь, тоже наблюдавший за врагами при помощи бинокля, Першинг тихо, словно опасаясь, что может быть услышан, заговорил.

— Слышишь, Ромыч… Эта важная жаба в камуфляже точно в нашу сторону указала. Как такое вообще может быть? Ты им там, по случаю, извинительную записку не написал…? Так мол и так… простите люди добрые, что вас не дождались, а пошли мы, если чё, туда-то-туда-то.

— Вот и ты иди, туда-то-туда-то, — не оценил шутку Роман.

— Эти люди добрые с превеликим удовольствием в тебе дюжину лишних дырок сделают… так… чтоб дышалось легче. Видишь, у этого, как ты говоришь, жабы, в руках прибор. С его помощью они точно знают где мы, поэтому времени у нас, чтобы отсюда убраться всего пару минут.

Словно в подтверждение его слов, часть наёмников двинулась прямиком в их сторону, остальные, быстро загрузившись на борта БМП, резко рванули в разные стороны, пытаясь охватить территорию в кольцо.

— Умеют работать, сволочи, — зло процедил сквозь зубы Першинг. — Что делать будем?

Роман не задумываясь ответил.

— Прорываться будем в сторону Припяти. Там они нас не достанут.

— Легко сказать, прорываться, — выразил своё сомнение Павел. — Быстрее БМП мы бегать ещё не научились, значит через старую дорогу нам путь заказан. Получается, только в лоб… через хутор к лесу? Вариант тоже так себе. Там этих обормотов нас с десяток поджидает.

— Десять — не двадцать… Прорвёмся, — подмигнул Роман, снимая с предохранителя автомат. — К тому же, у нас, хоть небольшое, но всё же преимущество… Они уверенны, что я один. Поэтому действовать будем так…

В его невысказанный план вмешалось обстоятельство, в корне его поменявшее. Из-за густых кустов было невозможно рассмотреть, что там происходит, но по раздавшимся автоматным очередям было понятно, что в игру вступил их тайный союзник, и лишь заметив на секунду мелькнувшую тень, Роман понял, кто им помогает.

— Вот теперь и нам пора, — крикнул Роман, и побежал в сторону хутора.

Василий не солгал, назвав химеру самым грозным хищником Зоны. За считанные мгновения она уничтожила большую часть отряда, а те немногие, кому удалось спастись от её клыков забарикадировались в том самом доме, где недавно они были сами. Не тратя времени на уничтожение оставшейся группы, Сталкеры бегом пересекли хутор и уже были почти у опушки леса. Когда в Хутор влетели БМП, ведя пулемётную стрельбу по кустам, в которых, словно жнец Апокалипсиса, собирала свой урожай Химера. Экономя драгоценное время, Сталкеры с изломом не стали дожидаться кульминации развернувшегося боя и углубились в лес. Эта часть леса массива была довольно густой и выстрелы вскоре перестали быть слышны. Петлять в нём почти не пришлось, лишь изредка обходя небольшие аномалии. И, вскоре, уже можно было различить среди пожухлых, корявых стволов деревьев «Великан Дуб», который служил ориентиром перед полем призраков. В отличии от бодро шагающего Романа, его товарищи выглядели измотанными, и лишь близость скорой передышки придавала им сил двигаться дальше. Василий не переставал ворчать, якобы рассуждая сам с собой, но так, чтобы слышали все.

— Энта штош такое деятся? Чтобы уважаемый себя излом, бегал как распоследний тушкан по всей Зоне, вместе с людями от всяких фулюганов?! И энта они ещё нас монстрами зовут… Они, самые, что ни на есть монстры и есть, — и, зацепившись рукавом за древесный корень, шумно завалился физиономией в грязь, укрытую ковром серой листвы. Пытаясь скрыть смех от случившегося конфуза, Першинг прикрыл рот кулаком, пытаясь сделать вид, что ничего не заметил. Стенания Василия стали ещё громче. — Сидел ба на своей цепочке в сарае, а шо? Дождь не капает. Пожрать хуч изредка приносили… ну поглумятся чуток и всё, а тута вон тебе чё… Друзьёв нашёл и теперь кажна сопля в меня из ружья пульнуть наравит, а друзья… — и, снова зацепившись, завалился в грязь.

Першинг, идущий позади излома, больше не смог сдерживать смех и залился во всё горло. Излом сел на пятую точку, обтёр рукой грязное лицо, и с ненавистью глянул на Павла.

— Насчёт друзьёв я погорячился. Вот я и говорю… Кажна сопля, которую как сухую ветку переломить могу, над колекой поиздеваться наровит, вместо того чтобы помощь каку-то предложить. Бог даст, вся энта мука закончится, ни в жисть больше со Сталкерами дружить не буду.

Так, под излияние обид Василия на всех и на всё, они дошли до заветного Дуба. Роман, глядя в лица своих товарищей, попытался их приободрить.

— Понимаю, что вы устали. Минут тридцать можем здесь передохнуть, а там ещё один рывок и доберёмся до города. Попытка оказалась не очень убедительной. На впалых щеках Першинга появилась улыбка, больше похожая на гримасу грустного клоуна. Василий, шумно выдохнув, обратился к Першингу.

— Ты слыхал чё? Рывок ему ешшо один. И так уже всё порвато, — и глянул на рукав своей, и без того разорванной в клочья рубахи. Нас там чё! — не унимался Василий. — Пир чесной ждёт?! Али рай Сталкерский? Я тебе, Паша, хучь ты и жмот кончено, вот что скажу… Там одни аномалии, так что и на двух ногах не обойдёшь нормально, не говоря об моей одной… Гадов цельна куча всяченских. И фулюганы там пострашнее, чем те, от которых мы сломя башку несёмся. Ишшо и дождь… льёт паскуда. И где она, от энтава, настроения появится.

Роман только сейчас заметил, что действительно идёт дождь. Как и всегда в Зоне, противный и моросящий, словно обволакивая собой всё вокруг. Пока Павел с изломом, привалившись спинами к корням векового дуба пытались восстановить силы, Роман пошёл разыскать тропу через Поле Призраков, по которой его когда-то провёл боец Монолита. Теперь, когда он обрёл возможность видеть аномалии, поле выглядело просто потрясающе. Они представляли огромное множество самых невообразимых форм и цветовых гамм. Казалось, что аномалии занимают всё зримое пространство и Роману, не без труда, удалось отыскать ту тоненькую серую полоску земли, которая служила тропой через этот, неподдающийся описанию, фантастический мир. Оставив у начала тропы толстую, упавшую ветвь, Роман поспешил к дубу.

— Ну, как вы? — подойдя к ним поинтересовался Роман.

— Терпимо, — ответил Першинг. — Уже пора?

Василий был в своём обычном ворчливом настроении.

— Энта ты-то терпима? Полудохлый совсем. На-ка, хлебни чуток, — и извлёк из множества складок своей хламиды мятую армейскую фляжку и, отвернув пробку, передал Першингу. — Только чуток пей, а то, кто тебя, обожратого, промеж аномалиев таскать будет, а пожрать бы и в правду не