запаха, легко смешиваться с водой, без пены или изменения цвета. Молозиво считалось неполезной субстанцией, провоцирующей у детей кишечные инфекции. Существовали специальные способы проверки.

Например, в Древней Греции существовал тест с лавровым листом: капали молоко на лавровый лист и оценивали форму. Если форма капли сохранялась, молоко считалось хорошим. Если молоко растекалось по листу – признавалось непригодным. Запах молока также служил важным показателем. Плохое молоко пахло «рыбой», а хорошее – «манной». Порча молока происходила вследствие несоблюдения правил при отборе кормилицы. Согласно классической теории лактации, половые отношения неизменно приводили к низкому качеству грудного молока. Древние египтяне предлагали некоторые способы по «улучшению» испорченного молока. Так, например, в него добавляли порошок из рыбьих костей.

Вместе с обязанностями кормилица получала и ряд привилегий. Так, в Древней Греции она имела власть над рабами в доме нанимателя. Кормилицы в семьях египетских фараонов приглашались на все мероприятия и семейные торжества в качестве почетных гостей. На древнеегипетских изображениях кормилицы часто изображались в богоподобном статусе, на их головах красовался убор, похожий на корону богини плодородия Хатхор.

Во Франции XII века кормилицы, наоборот, забирали детей к себе в дом. Ребенок жил в доме кормилицы примерно до двух лет, а затем возвращался к родителям. Уильям Шекспир в трагедии «Ромео и Джульетта» описывает трагичный момент, когда кормилица скорбит, как и вся семья Капулетти:

О боже, не глядели бы глаза!

Какой проклятый день! Какой проклятый!

Какой проклятый, проклятущий день!

О господи, глаза бы не глядели![105]

В США, несмотря на сегрегацию, бывшие рабовладельцы нанимали на работу темнокожих кормилиц.

Несмотря на жесткий отбор, находились и недобросовестные работницы. Они заводили интрижки, бросали детей одних, а иногда даже заражали своих подопечных половыми инфекциями. Сохранилась пара судебных исков по причине заражения ребенка сифилисом через молоко кормилицы.

Происшествие с кормилицей принца Уэльского поставил на уши всю Европу. Ее звали Мэри Энн Броуг. Карьера кормилицы началась для нее 9 ноября 1841 года. Муж миссис Броуг работал в одной из королевских резиденций, и королева Виктория сочла этот факт достаточным, чтоб доверить женщине своего новорожденного сына. По слухам, девушке пришлось пережить несколько выкидышей, а новорожденный скончался из-за того, что ей приходилось кормить чужих детей. Наверняка психологическое состояние Мэри Броуг оставляло желать лучшего. Но об этом заговорили потом… а пока королева была довольна нанятой работницей. Наследник престола, малыш Берти, исправно набирал в весе, хоть и казался Виктории, страдающей от послеродовой депрессии, слишком «уродливым». Спустя восемь месяцев кормилица была уволена по неизвестной причине.

Спустя десятилетия у Мэри Энн родилось шестеро детей. На момент трагедии Джорджу было 11, Уильяму – 8, Карри – 7, близнецам Хариетт и Генри – по 4 года, а еще был младенец Уильям. После рождения последнего Мэри, судя по всему, пережила инсульт. На суде описывали, что ее левая рука не работала, а мимика была асимметричной. Последней каплей для несчастной женщины оказалось малодушие супруга, который сообщил Мэри, что бросает ее якобы «из-за ее неверности». Дети к тому времени заболели корью, смертельной в ту пору инфекцией, и не давали спать несколько ночей кряду. Не выдержав свалившихся на нее бед, женщина перерезала всем своим детям горло, а затем попыталась покончить с собой. Очнувшись спустя несколько часов, Мэри осознала, что натворила. Из-за раны на шее она не смогла закричать и, чтобы привлечь внимание прохожих, вывесила окровавленную подушку в окно.

Суд над Мэри состоялся в августе 1854 года. Газетные заголовки «кричали» об «отвратительной трагедии»: как женщина, почти год кормившая грудью наследника, прирезала собственных детей. Адвокаты настаивали на диагнозе «сумасшествие». Мэри Энн Броуг провела остаток жизни в психиатрической лечебнице в Вифлееме, более известной как «Бедлам», в Лондоне. А ее дом стал туристической достопримечательностью как «дом ужаса».

Занимательна история русских царских кормилиц. Кормилиц для императорских детей выбирали лейб-медики. Царские семьи были, как правило, многодетными, оттого кормилиц было много. Подбор начинался примерно за месяц до рождения ребенка. Социальный состав кормилиц менялся на протяжении веков: «Если в XVI–XVIII вв. кормилицами становились супруги бояр с известными фамилиями, в XVIII в. – могли быть жены дворцовых служителей, то в XIX веке кормилицами высокородных детей становились исключительно крестьянки» [27].

Кандидаток искали в селениях близ императорских загородных резиденций. Как правило, рядом с Царским Селом. Вначале отбиралось до 10 женщин, которых осматривали придворные врачи, брали на анализ грудное молоко, обследовали на наличие венерических и прочих заболеваний. Неподходящих отсылали обратно, предварительно выплатив некоторую сумму «за беспокойство». В том, что император был вскормлен простой крестьянкой, можно усмотреть и некий политический умысел – это роднило его с простым русским народом. Согласно легенде, при выборе кормилицы Александру II император Николай I подошел к крестьянке Авдотье Гавриловне Карцевой, по-отечески потрепал за щеку и сказал: «Как Расея наша! Корми Сашу моего, чтобы здоровым был» [23].

Своего ребенка кормилица забирала вместе с собой в резиденцию Романовых. Покидать дворец категорически запрещалось. Даже несколько месяцев кормления обеспечивали крестьянке сытую и благополучную жизнь в дальнейшем. Как правило, ей потом находили какую-либо должность при дворце. Или женщина возвращались обратно в деревню, а ее семье за весь период потери рабочих рук выплачивали пособие. Царским кормилицам назначалась пожизненная пенсия, а их детей считали молочными братьями самого государя и привечали при дворе. Так, дети Ефросиньи Ершовой, кормилицы Николая I, регулярно жаловали во дворец, чтобы поздравить его величество с Пасхой, Троицей или именинами, и неизменно получали по денежному подарку.

Кормилицы находились на особом положении, их уважали и к их мнению прислушивались. Им шили роскошное платье в народном стиле, в котором полагалось присутствовать на крестинах своего подопечного. Расшитый сарафан с кокошником дополняли обильные украшения – серьги и нитки бус. В дворянских семьях тоже придерживались такого обычая и даже соревновались между собой: тот богат, у кого кормилица богаче выглядит. По обычаю царским кормилицам даже строили новые дома. Традиция сохранялась вплоть до XX века.

Крестьянки почитали эту работу престижной. Это тебе не в огороде тяпкой махать или трудиться до седьмого пота в поле. Месяцы, проведенные рядом с царской семьей, были самым ярким событием в жизни обычных женщин. Воротившись в деревню, они рассказывали сельчанам о невероятной роскоши монарших резиденций, о том, как живет и бытует государева семья. Например, кормилица цесаревича Алексея, Дарья Иванова, прожила долгую жизнь, пережила своих венценосных работодателей, стала свидетелем революции, становления нового государства, нападения фашистов в 1941-м. А несколько месяцев в императорской семье, по