Черт. Я даже не помню, как добралась до машины.

Сколько сейчас времени?

Смотрю на телефон, который перевела в беззвучный режим, и обнаруживаю кучу неотвеченных звонков от Дэнни, Аспен и матери.

– Прости, что разочаровала, – охрипшим голосом отвечаю я, растирая ладонью лицо.

– Да иди ты на хер! – выпаливает она и разворачивается к своему красному «Бентли», припаркованному рядом с «Курицей».

– Эй, постой. – Я тянусь к своему рюкзаку, который лежит на соседнем сиденье, и вытаскиваю из его кармана флешку.

– Что это? – с подозрением спрашивает Эссмэн, когда я протягиваю ее ей.

– То, что должно было разрушить твою жизнь.

На флешке видео Кайлы с профессором Пауэллом. Мы должны были вывести его на экраны стадиона во время первого перерыва следующего домашнего матча «Пиратов». Для этого Дэнни уже выкупила рекламное место, а Аспен пообещала сделать так, что видео запустят без проверки.

Кайла непонимающе смотрит на меня своими карими, немного раскосыми глазами. Я задерживаю взгляд на ее губах, гадая, целовал ли их Чейз так, как целует мои.

– Если бы я использовала ее по назначению, то в следующий понедельник на моем месте была бы уже ты. – Мне требуется весь самоконтроль, чтобы сохранять спокойствие в голосе. – И знаешь, это место настолько дерьмовое, что даже самому заклятому врагу я не желаю на нем оказаться. Поэтому забирай и проваливай, пока я не передумала. Копий у меня нет.

Эссмэн хватает флешку и, не говоря ни слова, поворачивается и идет к своей машине.

Перед тем, как уехать, я в последний раз смотрю на злой, величественный и родной Рейнер – место, которое сделало меня сильнее и взрослее, подарило мне настоящих друзей и сумасшедшую любовь, и тихо говорю ему:

– Прощай.

Вернувшись на виллу, обнаруживаю Чейза на кухне. Каннинг сидит на стуле боком к столу, задумчиво склонив голову к плечу, и держит в руке стакан с виски. Из одежды на нем только черные баскетбольные шорты. Его левая нога вытянута и лежит на соседнем стуле, на колене – мешок со льдом.

– Вчера ты сказал, что я всегда могу обратиться к тебе с любой просьбой, – говорю я, медленно направляясь к нему.

Каннинг поворачивает голову, встречаясь со мной взглядом. По моему телу пробегают мурашки. Чейз смотрит на меня, как смертник на любимое блюдо во время последнего ужина. Словно я создана именно для него.

– И я не отказываюсь от своих слов, – отвечает он самым серьезным тоном.

– Тогда обними меня.

Я так нуждаюсь в тебе. В твоей ауре безопасности.

Обними меня, Каннинг. Или прочь из моего сердца навсегда.

Чейз молча отставляет стакан, убирает с ноги лед и поднимается со стула.

– Иди ко мне.

Он раскрывает свои объятия, и я ныряю в них, как в теплую постель. Его сильные руки крепко обнимают меня, ограждая от всего: от мерзких людей и враждебного мира, от проблем, переживаний и пугающей неизвестности.

Чейз – мое убежище. Моя терапия.

Я утыкаюсь лицом в его шею и глубоко вдыхаю родной запах: грейпфрутовое мыло, сандал и безопасность.

Чейз запускает пальцы в мои волосы и мягко массирует кожу головы. Я едва сдерживаюсь, чтобы не замурлыкать, как бездомная кошка. Если бы мне предоставился выбор: жить вечно или умереть в этих объятиях, клянусь, я бы выбрала последнее.

– С тобой все в порядке? – В его голосе слышится беспокойство.

Я отстраняюсь, чтобы посмотреть на Чейза, когда замечаю, что его нижняя губа разбита и потемнела от запекшейся крови.

Меня накрывает волнение.

– Что произошло? – я касаюсь пальцами уголка его рта.

От моего прикосновения он закрывает глаза, и на разбитых губах появляется мальчишеская улыбка.

– Спойлер: Франция проиграла.

– Ты надрал задницу Гаспару? – В моем тоне не должно быть столько ликования, но я ничего не могу с собой поделать. Мудак давно нарывался.

– Ага.

– Из-за меня?

Чейз не отвечает. Но это и есть ответ.

– Теперь тебя могут исключить?

– Исключить? – удивленно спрашивает он.

И я испытываю облегчение, вспоминая слова Аспен о том, что спортсмены в Рейнере под защитой. А такие звезды, как Каннинг, должно быть, и вовсе неприкосновенны. Другое дело я. Социальный мусор. Провинциальная шлюха, которую можно заказать на дом, как гребаную пиццу.

– Хантер, я могу у тебя кое-что спросить? – Его красивые карие глаза снова становятся серьезными.

– Конечно.

Каннинг вздыхает. На его челюсти дергается мышца.

Только сейчас я замечаю, как чертовски сильно он напряжен.

Интересно, сколько он выпил?

– У тебя есть родимое пятно в форме сердца на ягодицах? – спрашивает он, не глядя на меня.

– Что?

– Просто ответь.

– Может, для начала объяснишь мне, какого хрена происходит? – Мой взгляд опускается на его разбитую губу, и тяжесть понимания обрушивается на меня, словно бетонная плита. – Бартез наплел тебе, что видел меня голой?

Каннинг не отвечает. Вместо этого он поднимает свой стакан, наполовину заполненный виски, и залпом опустошает его.

– И ты ему поверил?

– Нет. – Вероятно, он испытывает чувство вины, потому что между его бровями пролегает хмурая складка. – Но я не понимаю, откуда он знает о тебе такие подробности.

– Какие подробности, Каннинг? – Мой пульс бьется так быстро, что кружится голова. – У меня нет на заднице никаких родимых пятен!

Он облегченно вздыхает, словно с его плеч свалился небосвод.

– Ты поверил. – Мой голос дрожит, а затем срывается. – Поверил! Иначе пропустил бы эту лживую херню мимо ушей!

Мое сердце сжимается от боли.

Сегодня что, ебаный судный день?

Может, я и не жила праведной жизнью, но когда же я успела нагрешить настолько, что Сатана решил поднять меня на дыбу еще будучи живой?

Дрожащими руками я расстегиваю джинсовые шорты и поворачиваюсь к Каннингу спиной. На глаза наворачиваются слезы. Теперь я обнажена, унижена и растоптана.

– Убедился? – Развернувшись, замечаю, что его взгляд направлен в другую сторону. – Почему ты не смотришь на меня?!

Я яростно толкаю его в грудь.

– Поверни свою чертову голову, Каннинг!

Я хочу схватит его за лицо, но Чейз легко ловит мою руку. Наши глаза встречаются. Его взгляд становится опасным.

– Я не смотрю, потому что верю тебе.

– Нет, не веришь! Ты никогда мне, черт возьми, не веришь!

С рычанием Чейз разворачивается к столу и одним движением сметает с него все: стакан, свой телефон, бутылку «Джека».

– Скажи еще, что у меня нет на это ни единого ебаного повода!

Я отшатываюсь словно от удара. Мое сердце разбивается, прошивая легкие тысячами кровавых осколков. Я не могу дышать.

Нет, только не ты. Пожалуйста.

Кто угодно, только не ты.

Какое-то время мы просто смотрим друг на друга дикими глазами, а затем я разворачиваюсь и бегу к лестнице. Поднявшись наверх, залетаю к себе в спальню и закрываю дверь, запирая ее на замок.

Несколько секунд я просто стою посреди комнаты и смотрю перед собой невидящим взглядом. Позднее полуденное солнце заливает спальню, но я вижу лишь размытую слезами темноту. Мои руки трясутся, и я впервые в жизни не понимаю, что делать дальше.

Когда оцепенение спадает, я поворачиваю голову в сторону распахнутого шкафа, перед которым стоит мой чемодан, и принимаю единственное решение.

Глава 33. Чейз

– Где она? – спрашиваю Даниэлу, как только девчонка выходит из аудитории, под дверью которой я проторчал почти всю лекцию.

Ривас задирает голову, потому что даже на высоких каблуках малышка едва достает мне до плеча, и с важным видом отвечает:

– Я с мудаками не разговариваю.

Она разворачивается и сердитой походкой шагает вперед по длинному коридору. Я упрямо следую за ней. Группа девчонок со второго курса улыбается мне, когда я прохожу мимо, и Дэнни раздражается еще больше.

– Чего тебе, Каннинг? – Она останавливается и грозно смотрит на меня.

– Мне нужна Хантер.

– Да неужели?

Если бы Ривас имела талант поджигать взглядом, я бы уже дымился кучкой пепла у ее красных босоножек.

– Дэнни, я всего лишь хочу знать, где она живет и почему, черт возьми, не ходит на занятия.

– Может, потому что ее отчислили?

У меня отвисает челюсть.

– Ты