— Малец против, пусть и не сильно опытного, но воина? Это по вашему, честно? — возразил Сармат. — Комар, ты согласен на честный поединок? — Я безразлично сдвинул плечами. Вид подвыпившего юноши, явно по блату устроенного десятником, меня не шибко впечатлил. Это ведь, не Ахмет…

— Мне всё равно… — гордо заявил я. — Могу, хоть со всей сотней сразу сразится! Хоть с голыми руками! Потому как правда, — на моей стороне! — Сармат улыбнулся.

— Ну, так тому и быть. Раз ты такой смелый! Мне даже интересно стало на это посмотреть.

— Ладно, — махнул рукой Ахмет. И опустившись на волчью шкуру, тут же запил свою недавнюю ярость, чашей потницы. — Но только не на луках! — заявил он. — А то знаю я, как он стреляет… Утром видел…

— Спасибо Такту. Ты всегда был самым рассудительным из нас. — искренне поблагодарил вмешавшегося мужика, Сармат, снова присев на своё место. — Но я, всё равно не понимаю, как такой пацан, мог убить огромного медведя и сбить твою быструю стрелу, Ахмет?! Даже будь у него рогатина и ещё сотня таких же мелких помощников как и он сам… — но наклонившийся к дорогому гостью и что-то шепнувший на ухо воин, тут же заставил его обернуться.

— А вот и мои драгоценные братья! — Элдак и Келджик подошли и низко поклонились сидящим. Видно было, что эти, никого не боявшееся бузотёры, сейчас почему-то, очень сильно нервничали.

— Звал, брат? — спросил Элдак.

— Подойдите братья, не бойтесь! — подозвал их поближе, Сармат.

— Да мы и не боимся… Правда брат? — спросил неуверенно Элдак.

— Угу… — ответил Келждик.

— Понятно, что не боитесь! Вы же мои единственные братья, чего вам, младшим братьям наместника этого улуса, боятся-то! — не понял Сармат. — Разве что этого недомерка, Комара! — заулыбался он. — Что одним лишь взглядом, на лету стрелы сбивает, да валит с ног огромных, злых медведей. А ну, признавайтесь! — подошёл он к ним и по отечески теребя их шевелюры, хоть и грозно, но явно шутя спросил. — На кого бы поставили десяток отборных лошадок в честном поединке, на вашего старшего брата, или этого мелкого сорванца! — за столом захихикали. — Или может, дядя Ахмет, вызывает у вас оболтусов, больше уважения? — скосил он взгляд, на порядком поддатого сотника.

— Брат, ты только не гневайся… — начал было Келжик. — Но мы не знаем…

— Как это, не знаете? — вылупился на них Сармат. — Вы что, оболтусы, не знаете какой ваш старший брат, великий воин? Или вы не верите в наш род?

— Мы верим в наш род. Но ты нам, хоть и брат, но уже не единственный, старший брат… — Они дружно повесели носы.

— Что значит, не единственный?! — искренне удивился Сармат, покрепче сжав волосы высокого Элдака.

— Мы приняли в нашу семью, нового брата… Он такой же великий воин как и ты! И он нам, жизнь спас… Ай… — вторая лапа, потянулась и схватила за загривок уже и Келджика.

— Что вы сделали?! — переспросил Сармат.

— Жизни наши спас, вот мы его и попросили стать стар…

— Спас?! Вот как… И кто же этот мой, новый родственник? А ну, отвечайте придурки!

Взглянув на перекошенные от боли рожи братьев, я тяжело вздохнул, подошёл к громиле и подёргал Сармата за рукав.

— Чего тебе, Комар? Видишь, я немного занят… Или ты хочешь, что бы я поступил по закону и тотчас повесил десятника, как и полагается? Так я сейчас, как раз об этом и думаю… Заодно с моим новым братцем! Чтобы не лез, куда не просят! — отпустив волосы, он взялся за уши бедных мальчишек. Я ещё пару раз его безрезультатно одёрнул, глядя как с непрошибаемых обычно лоботрясов, ручьём катились слёзы.

— Сармат! — вдруг встал Ахмет. — Отблагодарить за спасение жизни родством, это очень благородное дело! Понятно, что совершенно необязательное, хоть за сто спасённых жизней. Но если такому суждено случится, не нам об этом судить! На всё, воля небес…

— Да… — загалдели собравшиеся… — Благородное…

— Возможно. — согласился Сармат. — Но кто это, добровольно, признаёт нового брата, старшим? Это всё равно, что в рабство себя заключить! Вы об этом, олухи, подумали! Он вам скажет через огонь прыгнуть, и вы прыгните? Или с медведем поцеловаться, — поцелуетесь! А то и того хуже, в грозу, в воду полезете! Лишь бы, от вас олухов избавится…

— Да ладно, Сармат! — снова попытался успокоить друга, Ахмет. — Справные же воины! Все в тебя! И на сколько я знаю, просто так, они и дружбу-то никому не предложат, не то что братом стать! Отпустил бы их, пока уши целые…

— Брат, больно! Он четыре раза, нам жизнь спасал! — заливаясь слезами, проскрипели мальчишки.

— Четыре раза?! — ещё больше удивился сказанному Сармат. — Ахмет, а не ты ли это? Может ты моих бестолковых братьев, без моего ведома, ещё и с собой, в боевой поход брал? Иначе я не понимаю, как можно четыре раза от смерти спасти? А потом ещё и в братья напросится?

— Никого я не брал! — выкрикнул Ахмет. — Я что по твоему, совсем баран!

— Видимо, баран! — выхватил саблю мужик, отпустив при этом ухо Элдака, — раз обманом в мой род, пробраться решил! А потом и от меня, видимо избавится… Ну не Комара же они в старшие братья записали-то в самом деле! Вот и остаёшься только ты…

— Слушай, Сармат… — начал я смущаясь, глядя с какой скоростью развиваются здесь события, — тут, такое дело… — но не успел я договорить, как у Ахмета в руках, тоже сверкнул металл. Ещё немного, и мы бы наверняка узнали, кто из нас троих, победит в честном поединке. Себя я, ясное дело в расчёт не брал. Куда мне до этих, матёрых вояк. Но не успел Ахмет выйти к своему сопернику, как ужасная правда, вместе со слезами, всё же вырвалась наружу…

— Комар это! — проорал корчась от невыносимой боли, Келджик. — Комар, наш новый, старший брат! Но ты не подумай, ты самый, самый старший! Да, да! — закивали братья. — Старшее не бывает!

— Не понял… — присел на землю от неожиданности Сармат, выронив свой клинок и наконец-то отпустив бедное ухо младшего брата. И под дикий хохот Ахмета и смешки его друга, сотника Такту, посмотрел в маячившее перед собой, невинные, детские глаза. Снова обведя меня внимательным, колким взглядом. — Но как! Как эти два лоботряса, моги тебя, пятилетнего сопляка! Признать старшим братом! Да они и меня-то, в грош никогда не ставили! Сколько я их проклятых, не мутузил… Ты что, связал их и раскалёнными углями пытал?

— Вот