Первым шёл я. Опыт передвижения по Развалу у меня больше, чем у всех штурмовиков вместе взятых. Штурмовики изначально заточены на открытый бой, на удержание и взятие позиций. Вот бы кому цены в Полыннике не было! А во время движения по развалинам требуются другие умения. Лучше всего делать это под дозой, когда мой диапазон обнаружения и распознавания проблемных мест раза в три выше, и не поскупись Алиса на пару капель нанограндов, был бы Твист сейчас с нами.

Я остановился перед широкой улицей. По ту сторону стояли трёхэтажки, в пустующих окнах застыла недвижимая темнота. Присев на корточки у дерева, я всматривался в эту темноту, прислушивался к звукам. Тихо, только голуби купались в пыли, и ветер шевелил старую занавеску в доме наискосок.

Или не ветер?

Минуты две я не сводил глаз с окна, пока Гвидон не зашипел недовольно за спиной:

— Ну, что застыл, паршивец? Чуешь чего?

— Окно справа на третьем этаже.

— Вижу.

— А ещё что-нибудь видишь?

Гвидон прищурился, подался вперёд и хмыкнул:

— Ах ты… Ястребиный Глаз. Как ты его углядел?

Занавеску действительно колыхал ветер, но когда порыв получался слишком сильным, занавеска отходила чуть дальше, и тогда на мгновенье становилось видно лицо человека, расчерченное чёрной краской.

— Рейдер, — почти одновременно проговорили мы.

Это был их стиль. Раскрасить морду, устроить засаду, и чем ближе к Анклаву или к Депо, тем кайфа больше. Натворить бед, щёлкнуть Конторе по носу и уйти. Много народу полегло от рук залётных рейдеров из Прихожей и с Водораздела, и если появлялась возможность отомстить, то мстили жестоко и по всей форме.

— Обойдём или как? — лукаво подмигнул Фломастер.

Обнаруженная засада становится ловушкой, не я это придумал. Отказываться от такого подарка нельзя, иначе судьба обидится и поставит тебя в обратную ситуацию. Я посмотрел на Алису, она пожала плечиками. Дядя Лёша?

Гвидон был настроен положительно. Рейдеры — главный предмет охоты штурмовиков, и шанс оплатить им поездку до чистилища он не упустит.

— Гном, остаётесь здесь. Следите за дорогой, ждите указаний. Дон, готовься.

Я скинул ранец, попрыгал. Ничего не звенит. Положил калаш на сгиб локтя, глянул на инструктора. Тот кивнул и быстрым шагом двинулся вдоль улицы подальше от дома, где засели рейдеры. На ходу преломил стволы, проверяя, заряжено ли ружьё, вынул из патронташа на цевье два патрона и переложил в грудной карман.

Добравшись до перекрёстка, мы присели возле разбитой театральной тумбы, осмотрелись. Гвидон привстал, собираясь продолжить движение, но я ухватил его за плечо и указал на кусты через дорогу. Сквозь пожухлую листву на нас скалилась пёсотварь.

Гвидон сплюнул и взвёл курки.

— Падла, из какой жопы ты вылез…

— Он там не один, — уверенно сказал я.

Рядом появилась вторая морда, справа на дорогу вышел третий, сделал шаг в нашем направлении и замер в стойке. Здоровенный темно-багровый кобель сантиметров восемьдесят в холке, ушастая голова пригнута к земле, из раззявленной пасти капает слюна. Голодный.

Менее всего нам сейчас нужны такие встречи. Ножом с пёсо не справиться, слишком вёрткий, тем более со стаей, придётся стрелять. Это значит, что рейдеры услышат, насторожатся и будут готовы к встрече. Сколько их там не известно. Обычно они ходят по пять-шесть человек в группе, редко больше, и атака наша строилась на факторе внезапности. А после выстрелов врасплох их не взять.

Сидевшие в кустах пёсо вышли на тротуар. Эти оказались чуть меньше, окрас светлее, морды уже. Две молодых проворных суки. Они, пожалуй, будут опаснее, потому что двигаются быстрее.

— Кобель на тебе, — медленно проговорил Гвидон.

В голосе звучала досада, очень ему хотелось попортить шкуры рейдерам, а теперь придётся уходить не солоно хлебавши.

— Погоди, дядя Лёш.

Я убрал автомат под плащ и вышел из-за тумбы. Кобель заклокотал. Будь я под дозой, он бы даже не глянул на меня, обошёл стороной, а сейчас считал себя сильнее. Единственное, что сдерживало его от броска — ружьё Гвидона. Но если я сделаю ещё шаг, он бросится.

— Паршивец, ты что творишь? Вернись!

— Погоди, дядя Лёш, — повторил я.

Мне хотелось проверить одну давно крутившуюся в голове версию. Если лизуны проникают в сознание людей и тварей и рисуют в нём картинки, то почему бы и мне не проникнуть к кому-то и не нарисовать? Пёсо не лизун и настроен агрессивно, да и я не заряжен. Но утром я тоже был не заряжен, а Петька всё равно говорил со мной. Я слышал, вернее, видел его голос, и ответил ему. Значит, можно общаться и не будучи заряженным.

Я уставился в глаза пёсо и начал рисовать образ. Тут, главное, не ошибиться с картинкой. Нужно создать нечто такое, что будет ему понятно, что-то из его прошлого. Что? Лопоухого щенка с огромными глазами, который ещё не знаком со всеми заповедями этого мира, первая из которых гласит: сожри или сожрут тебя! Однако в его восприятии этим щенком должен быть я.

Минуту, две, три я смотрел в его глаза. Они начали слезиться. Пёсо заскулил и лёг, положив морду на лапы. Я шагнул к нему, он понял голову. Я сделал ещё шаг, ещё один, протянул руку. Пёсо потянулся ко мне, принюхался, коснулся носом кончиков пальцев. Нос был мокрый, как у обычной собаки, да и вёл он себя как собака, морда только страшная.

Я присел перед ним на корточки, погладил, потрепал по шее. Для него это были новые ощущения. Он снова взвизгнул, я хлопнул его по холке и негромко сказал:

— Беги.

И он побежал, а суки засеменили следом, недовольно оглядываясь и не понимая, что случилось с вожаком.

Гвидон тоже не понял и прошептал озадачено:

— Это, Дон… Ты чего сейчас изобразил?

Он вроде бы обрадовался. Пёсо ушли, помех нет, мы можем идти дальше. Но с другой стороны, мои действия его обескуражили, если не сказать больше — напугали. То, что я проводник, он знал, и в чём заключается мой дар, знал тоже. Сейчас это было нечто иное. Новое! И от этого нового его потряхивало.

— Просто поговорил с ним, — спокойно ответил я.

— Поговорил?

— Да. Пообещал, что сегодня он без добычи не останется. Ну что, идём дальше? Рейдеры заждались.

Гвидон провёл ладонью по лицу, вытирая пот.