флиртовала с известным прохвостом.

― Это для тебя, леди Сабина. ― Она протягивает мне загадочный сверток. ― Бриджит, не могла бы ты принести нам чайник горячей воды?

Бриджит вскакивает.

― Я сейчас вернусь.

Когда она возвращается, Ферра разворачивает ужасно пахнущую гроздь оранжевых грибов. Сури незаметно машет рукой под носом.

― Это грибы, ― объясняет Ферра, аккуратно опуская их в чашку и заливая кипятком. ― Их очень трудно найти, но если у вас есть связи, они мгновенно вылечат похмелье. Она морщит нос, глядя на мутную жидкость, а затем сует чашку мне в руки. ― Пей.

Несмотря на то, что именно из-за уговоров Ферры я испытываю похмелье, я послушно зажимаю нос и глотаю чай. К счастью, его вкус приятнее, чем запах, с глинисто-земляничным послевкусием.

Она машет рукой остальным женщинам, когда я отдаю ей чашку.

― Нам пора идти, дамы. Это усыпит нашу дорогую Крылатую Леди. Когда ты проснешься, Сабина, ты будешь чувствовать себя свежей, как медовый торт прямо из печи.

― Я бы согласилась на торт трехдневной давности, ― говорю я, уже зевая. ― Спасибо. Всем вам. Я серьезно.

Глаза уже закрываются, и последнее, что я вижу, ― это десять Бессмертных над головой, которые смотрят на меня с пониманием в своих нарисованных глазах.

***

По мере того как действие чая усиливается, я то погружаюсь, то выныриваю из сна, как из океанского прилива, и в моменты бодрствования думаю о письме отца. Почему Бастен солгал о нем? Что за тайна могла в нем содержаться, которая заставила его передумать сбежать вместе, и бросить меня в объятия своего лучшего друга?

Как только он вернется, я потребую ответов. Он пожалеет, что подарил мне кинжал, когда я прижму его к бедрам, чтобы отрезать его любимый отросток, если он не скажет наконец правду. Спустя столько времени я узнаю, почему он предпочел жестокость любви.

Но что, если он не вернется?

Беспокойство скребет меня изнутри моей грудной клетки, пока я ворочаюсь и ворочаюсь в забытьи, опасаясь того, что он может обнаружить в пограничных землях. Золотые когти? Грифонов? Волканских налетчиков?

Когда я переворачиваюсь на бок, сердце сжимается от вспышки надежды, что содержание письма каким-то образом заставило Бастена солгать мне. Что иначе он никогда бы не оттолкнул меня, и если бы этой бумажки не существовало, мы с ним грели бы пальцы в песке, а море Панопис омывало бы наши лодыжки.

Но когда я откидываюсь на спину, зарываясь рукой в подушку, мой живот сжимается. Нет ничего, что могло бы заставить Бастена отказаться от наших планов. В моей жизни нет особых секретов ― я дочь провинциального землевладельца, и если бы не мой дар, в котором так нуждался Райан, никто из сильных мира сего не обратил бы на меня внимания.

Даже если бы письмо каким-то чудом освободило Бастена от ответственности за предательство, все равно остается его жестокость. Его ложь.

Как я смогу простить того, кто причинил мне такую боль, как он?

Глубокий сон наконец-то овладевает мной. Благодаря грибам Ферры мне снятся самые фантастические сны. Я снова на сцене в таверне, только ночная охота происходит в реальной жизни. Я чувствую на своей голове рога ― не привязанные лентой, а растущие из черепа. Руки покрыты шерстью — как у оленя. Кожа Артейна светится золотыми линиями фей, когда он сжимает изгиб моей челюсти и низко рычит:

― А теперь ты отдашься мне?

Глава 14

Вульф

За двадцать шесть лет я ни разу не сталкивался с абсолютной темнотой. Я вижу так же хорошо, как рысь в безлунную ночь. Когда света мало или совсем нет, мир приобретает блеклый оттенок, словно Бессмертные лишили землю красок в наказание за наши грехи.

Поэтому в туннеле мои глаза легко различают свисающие корни деревьев, которые, словно паутина, оплетают земляной потолок. Следы от кирки в кусках обнажившейся породы. Голубоватый туман защитных заклятий, покрывающий холодную землю.

А Райан? Райан в полной заднице.

― Ни черта не видно, ― жалуется он, вытряхивая комья грязи из волос. ― Я не могу рассмотреть даже свой нос.

― Поверь мне на слово, ― бормочу я. ― Он уродливый.

Он издает неприятный звук, ощупывая воздух и пытаясь найти стену туннеля. Его ботинки шлепают по лужам грунтовой воды, просачивающейся сверху и капающей где-то вдалеке. Он морщится, когда его рука соприкасается с влажной, покрытой плесенью грязью, но продолжает ощупывать ее, пока не касается гладкого камня.

― Что это? Такое ощущение, что здесь раствор.

Он проницателен для человека, который не может видеть. Вглядываясь в окружающие меня темные цвета, я замечаю, что большая часть туннеля вырыта в почве или породе, но часть его укреплена примитивными гранитными колоннами, которые похожи на камни, из которых построена стена над нами.

Я провожу подушечкой большого пальца по выцветшей надписи на одном из камней, похожей на одну из эмблем фей с топорами бессмертного Вэйла, но это может быть что угодно, даже царапина.

― Это подземные опоры для стены. Тот, кто прорыл этот туннель, должен был знать, что здесь велись древние строительные работы, которые сделали туннель возможным.

― Думаешь, налетчики?

Я углубляюсь в туннель, чтобы осмотреть следы от лопат, наклоняюсь поближе, чтобы принюхаться, как будто там еще может быть запах присутствия землекопов, но чувствую только затхлый привкус пыли и следы минералов из скал над головой.

― Скорее всего, волканская армия, ― говорю я. ― Оставшиеся следы не похожи на следы от обычной лопаты. Это больше похоже на глубокие царапины. Гигантские, от инструмента с металлическим когтем.

Тихие, как шепот, звуки сдвигающейся грязи и дыхания, как будто чего-то живого, эхом разносятся по туннелю. Вокруг нас шуршат невидимые насекомые и паразиты. Слава богам, Райан их не слышит ― он ненавидит пауков.

― А как же заклятия? ― спрашивает Райан. ― Они здесь действуют?

Солдаты, построившие эту