Остальные критики были единодушны. Игра – новый шедевр. Более мрачный, жестокий и неторопливый, но при этом захватывающий, убийственно красивый, эпичный и полный сюрпризов. В каком-то смысле произошедшее позже было неизбежно. Выход The Last of Us Part II сопровождался потоком восторженных похвал и одновременно с этим – полемикой фанатов и очень шумного меньшинства игроков. Ведь это продолжение всеми любимой игры с неоднозначной концовкой, которая не требовала сиквела. За несколько недель до релиза в сеть утекла информация, которая быстро распространилась в соцсетях. Раскрылись смерть Джоэла и тот факт, что Элли будет не единственным игровым персонажем.

Для некоторых эта информация стала большим спойлером, у других же вызвала бурную реакцию без желания вникнуть в суть. В первую очередь Naughty Dog критиковали за то, что она пыталась всеми способами показать свою прогрессивность и политкорректность (это уже упоминалось в разговоре о внешности Эбби). Говорили, будто Хэлли Гросс манипулирует Нилом Дракманном. Настоящая ведьма, лазутчица, подосланная в студию группировкой феминисток, желающих уничтожить мужчин. Я не хочу подробнее останавливаться на этом споре и его аргументах. Цель этого упоминания – дать вам понять, насколько хрупким может быть эго некоторых игроков и как по-детски они могут себя вести.

Второе громкое обвинение со стороны фандома касалось смерти Джоэла. Нашлись те, для кого потеря любимого персонажа оказалась невыносима. Naughty Dog не должна была так поступать. Если Нил Дракманн хоть немного уважает фанатов, то не имеет права убивать столь дорогого им персонажа. Но если это «уважение» ограничивает творца в свободе самовыражения, оно выглядит как-то сомнительно.

Раздражение росло, обозреватели писали Дракманну, что поведение Джоэла не соответствует его характеру в первой части. Бывший контрабандист никогда бы не доверился незнакомцам и ни за что не спас Эбби в начале истории. Независимо от всех споров и протестов против репрезентации, такая реакция в первую очередь выдает неумение принять и обсудить произведение, вызвавшее бурную полемику. Кроме того, Naughty Dog обвиняли в обмане фанатов во время продвижения игры. Мол, они монтировали трейлеры таким образом, чтобы ввести публику в заблуждение. И действительно – с 2016 года все опрошенные прессой члены команды всеми силами избегали раскрывать главные сюрпризы The Last of Us Part II. Нил Дракманн неоднократно заявлял, что Элли будет единственным играбельным персонажем, некоторые сцены в трейлерах слегка изменили, добавив туда Джоэла, а на ключевую роль Эбби в сюжете никогда прямо не указывали.

Примерно такие же приемы в 2001 году использовал Хидео Кодзима для продвижения Metal Gear Solid 2: Sons of Liberty. То есть прецедент уже создали, причем легендарный. Только вот соцсетей, в мгновение ока раздувающих любой инфоповод, еще не существовало. Игроки чувствовали, что их предали, над ними посмеялись. А мы уже начинаем понимать, что нет натуры более обидчивой, чем страстный фанат.

Следующей спорной темой стала жестокость. The Last of Us Part II вышла в разгар кризиса Covid-19, пандемии, которая полностью перевернула повседневную жизнь жителей большей части земного шара. Время и так было невеселое: все сидели по домам на карантине, а по телевизору каждый день показывали данные о смертях и прочие ужасные новости. Рекламная кампания игры, акцент в которой делался на бескомпромиссность и жестокость мира, уже вызывала вопросы о том, насколько это вообще уместно.

Игра принуждает игрока прибегать к насилию. И хотя у этого есть определенная цель, часть игроков это оттолкнуло. Причем игра не хочет идти на компромисс и четко указывать, какую сторону выбирать. Добро, зло… В мире The Last of Us все будто перемешалось. Реальность была и без того мрачной, и некоторым обозревателям хотелось от студии более четкой позиции и меньше потакания жестокости.

Чувствительность у каждого своя, а в игре достаточно ужасов, поэтому сложно поспорить с тем, что она может вызвать бурную реакцию. Однако главная тема The Last of Us Part II – неизбежность цикла насилия, и для ее раскрытия, как считают создатели, нужно показать жестокость без прикрас. К этому мы еще вернемся.

Наконец, последняя претензия по списку, но не по значению, которую выдвигают некоторые журналисты и игроки, направлена на основную идею игры. В крайне вдохновенной статье для журнала Vice Эммануэль Мэйлберг упрекает The Last of Us Part II в том, что игра – это слегка завуалированная картина израильско-палестинского конфликта, который трактуется с чисто американоцентристской точки зрения.

Как мы уже поняли, конфликт и его восприятие Дракманном действительно повлияли на историю и мир игры. Однако видеть в ней репрезентацию, метафору в строгом смысле этого слова – очень наивное толкование. Противостояние между Серафитами и ВОФ – не прямая калька с конфликта палестинцев и израильтян. Текущие события и социально-политическая действительность – лишь источник вдохновения для чистого вымысла, коим всегда была и остается трагедия. Это не значит, что содержание игры деполитизировано, как раз наоборот. Одни игроки, ютуберы или обозреватели видят в The Last of Us Part II образчик тошнотворной консервативной либертарианской пропаганды в англосаксонском стиле, призыв к мести и самообороне. А другие считают игру инструментом идеологии крайних левых, выступающих за отказ от институтов и призывающих к анархистскому восстанию. Что тут скажешь? Как бы то ни было, серые зоны, специально тут и там разбросанные по игре, явно вызывают недовольство у всех участников споров.

Если Нил Дракманн и его команда хотели разделить публику на воюющие лагеря, привлечь к себе много внимания или же просто всех взбесить, то это у них прекрасно получилось. Вся эта полемика могла бы показаться банальной, а может, даже необходимой или полезной, если бы не приняла трагический оборот, а фанаты не опустились бы до травли. Она имела такие масштабы, что большинство сотрудников компании, которым угрожали бойкотом, изнасилованием и даже смертью, перестало заходить в соцсети. The Last of Us Part II стала самой обсуждаемой игрой и предметом оживленных дебатов, но одновременно с этим обрушила на Naughty Dog волну ненависти.

В итоге травля не повлияла ни на продажи, ни на мнение общественности и критиков. Она лишь запятнала репутацию тех представителей игрового сообщества, которые показали себя непримиримыми фанатиками и крайне неприятными инфантильными личностями. Очень отталкивающий сложился образ.

5

Джексон

Признания

Томми: «Черт возьми, Джоэл… И что же ты сделал?»

Декабрь 2034 года. The Last of Us Part II начинается в маленьком домике на окраине Джексона. Братья Миллер сидят друг напротив друга. Джоэл доверяется Томми. Все ему объясняет. Про операцию, про жертву, про врача, которого застрелил, про Марлин… Брат глядит на него неверящим взглядом. После долгого молчания Томми признается: «Наверное, я поступил бы так же. Только вот это ничего не меняет. Джоэла, похоже, все так же грызет чувство вины. Бремя лжи.

Новая история начинается почти с того же момента, на котором мы покинули мир The Last of Us семь лет назад. Эта сцена, нужная для введения нас в курс дела, интересна позицией Томми. Брат Джоэла воспринимает новость так же, как до него это сделал игрок: взвешивает все за и против, пытается понять, что сильнее – гуманизм или родительская любовь. Кроме того, вводная сцена – великолепная возможность заново погрузиться в постапокалиптический мир. Братья скачут верхом сквозь пшеничное поле в лучах заходящего солнца, а затем оказываются в оживленном Джексоне, напоминающем Дикий Запад – такой, каким он предстает в воображении.

Джоэл заходит в гостевой домик на своем участке, где теперь живет Элли. Затем следует сцена, которая почти один в один повторяет уже рассмотренный нами эпизод из One Night Live. Из первых кат-сцен игры мы выясняем: Джоэл, как и несколько месяцев спустя после обоснования в Джексоне, все так же остается неоднозначным героем. Он разрывается между виной за то, что обрек человечество на гибель, и печалью. Ведь девочка, которую он спас, понемногу отдаляется от него. А Элли, похоже, успела привыкнуть к островку безопасности – Джексону. Она явно открыла в себе талант к рисованию, о чем говорят наброски в ее тетради, и живет в типичной подростковой комнате – прежде недоступная ей роскошь.

В этом, пожалуй, и заключается особенность открывающих сцен новой игры. Джексон не похож ни на что, что мы прежде видели во вселенной The Last of Us.