— Привет, Эрик, — поздоровался я. — Не помешал?

— Здравствуй, Кеннер, — он встал из-за стола навстречу. — Не помешал, конечно — ты же предупреждал, что приедешь.

Я обвёл глазами его кабинет. Небольшая комната, довольно аскетично обставленная — пара шкафов, набитых папками, диванчик с журнальным столиком в углу, простой дубовый стол, порядком заваленный бумагами.

— Это твой постоянный кабинет? — поинтересовался я. — Или подходящее помещение просто пока не готово?

— Пока не готово, — неохотно ответил он после небольшой заминки.

Очень говорящая заминка. Несложно было догадаться, что он как раз и воспринимал эту комнатку как свой постоянный кабинет, и никуда переезжать не планировал. Вот только по моему тону сразу понял, что я ему скажу, если он так ответит.

— Перед тем как переедешь туда, не забудь заблаговременно подать требование на приличную мебель, — с нажимом сказал я. — Соответствующую твоему положению.

— Подам, — хмуро ответил он.

— Эрик, ты пойми, пожалуйста, — уже мягче сказал я, — это не моя прихоть. Мы с тобой знаем, что это просто скромность, но для посторонних это будет выглядеть так, будто семья считает тебя вторым сортом. А именно таким образом это и будет воспринято. Даже твои подчинённые так подумают. И отразится это в первую очередь на тебе — ведь если тебя не уважают свои, то чужим это тем более не обязательно. А поскольку мы никому не позволим тебя унижать, то дело запросто может кончиться кровью.

Похоже, что я, наконец, сумел до него достучаться — во всяком случае, в этот раз Эрик мои слова воспринял серьёзнее, чем раньше.

— Я всё понял, Кеннер, — кивнул он с хмурым видом.

— Ты, кстати, подумай насчёт того, чтобы переехать в Масляный, — посоветовал я. — Ты ведь ещё и за четвёртый механический отвечаешь — тебе будет удобнее сидеть там, где все управленцы под рукой. Ну ладно, что мы всё не о том. Как у вас жизнь? В одном доме живём и всё никак повстречаться не можем. Надо хоть совместные завтраки сделать, что ли, а то это вообще никуда не годится.

— Дом большой, вот и не встречаемся, — хмыкнул Эрик. — Я там до сих пор в коридорах ещё путаюсь. А насчёт общих завтраков мысль хорошая. Вообще-то, Лена к нам вчера забегала, они с Милой долго о чём-то шептались.

— Они вечно о чём-то шепчутся, — махнул я рукой. — Даже не представляю, что такое они постоянно обсуждают.

— Ну, что они постоянно обсуждают, я, конечно, не знаю, — сказал Эрик с интонацией, которая показалось мне странной, и я мгновенно насторожился, — но вот что они обсуждали вчера, я могу предположить.

Я молча смотрел на него, ожидая продолжения, и он действительно продолжил:

— Мила беременна.

— Да ты что! — поражённо воскликнул я. — Ну наконец-то! А я всё гадал, с чего ради Лена на меня так хитро посматривала вчера вечером. Срок большой?

— Два дня, — он начал загибать пальцы. — Или три? Нет, два.

— Гм, — поперхнулся я. Впрочем, чего я ожидал? Маме полоски на тесте считать не нужно.

— Сказала, что пока точно не знает, в какой день родит — смотря как дочка будет развиваться. Назвать решили Эрной.

— Мама не хочет отходить от традиции, — понимающе кивнул я.

— От какой традиции? — не понял Эрик.

— Потомков Кеннера Ренского принято называть северными именами. Ренские верят, что проблемы Ольги с дочерью возникли из-за того, что та решила от этой традиции отойти и назвала дочь славянским именем. Похоже, мама в это тоже верит, ну, или просто решила не рисковать.

— Вот как? — на лице Эрика отразилось понимание. — А я всё удивлялся, почему она попросила выбирать только из северных имён. Но мне, в общем-то, разницы нет — Эрна хорошее имя, мне нравится, и Миле тоже.

— Есть другая теория, что характер в нашей ветви передаётся по женской линии от прапрабабушки Асты — достаточно на её портрет посмотреть, чтобы понять, что характер там тот ещё. Вот лет через двадцать вы эту теорию и опровергнете. Ну, или подтвердите, хотя не хотелось бы.

— Не хотелось бы, — согласился Эрик, слегка помрачнев. История бурных отношений Ольги с дочерью мимо него явно не прошла.

— Я тоже надеюсь, что Аста здесь ни при чём, — пожал плечами я. — У нас ведь точно та же проблема. Но извини — сам понять не могу, с чего я взялся тебя запугивать, разговор как-то сам собой не туда зашёл. Ты-то рад?

— Уже и не знаю, — честно ответил Эрик. — Вроде и хотел, а сейчас даже не представляю, как оно будет.

Да, жизнь вольника его к такому определённо не готовила.

— Да нормально всё будет, не бери в голову, — махнул рукой я. — Тебя никто особо напрягать не станет, и без тебя найдётся кому сюсюкать. Лена наверняка будет к вам бегать постоянно. Будешь вроде главы прайда — снисходительно поглядывать, как львицы суетятся.

— Хм, — недоверчиво сказал Эрик. Непохоже было, что я его сильно успокоил.

— Ладно, дома можно будет об этом подробно поговорить, — закончил обсуждение я. — Давай о деле — как здесь работа продвигается?

— График выдерживаем, — деловитым тоном начал докладывать Эрик. — Первые два уровня уже готовы, начинаем монтировать внутреннюю облицовку камер и стойки для ячеек. На третьем уровне идут завершающие работы, заканчиваем полировку стен. По этому поводу у меня вопрос, Кеннер: зачем облицовывать все камеры броневой сталью? Зачем делать стойки для ячеек из броневого листа полвершка толщиной? Ренские укрепили даже внутренние стены — что нам, кстати, обошлось в огромные деньги. И несмотря на укреплённые стены, каждая камера изнутри ещё и облицовывается сталью, то есть делается внутренняя бронекапсула. Зачем? Учитывая уровень охраны, это выглядит полной бессмыслицей.

— Не понимаешь, значит? — я задумался, пытаясь подобрать подходящий пример. — Вот давай рассмотрим малые ячейки. Это стальная коробка, в которую можно положить несколько папок, или пачку бумаги, или несколько пачек денег, или что угодно относительно небольшого размера. Это наиболее востребованный размер ячейки. Такие ячейки хранятся в стойке размером тридцать на двадцать, то есть на шестьсот ячеек. Всё верно?

— Верно, — кивнул Эрик.

— Мы не знаем, что клиенты хранят