Послышалось шипение — кофе вскипел и залил плиту. Анна чертыхнулась. Вот и порелаксировала. Молодец, Смолина! Даже с этой задачей не справилась! Что уж тут говорить про материнство и про расследование двойного убийства, которое не по зубам даже милиции!

Анна вылила перекипевший кофе в унитаз и в сердцах швырнула турку в мойку. Раковина всё стерпит.

До офиса было минут пятнадцать езды, и за это время настроение Смолиной стало мрачнее тучи. Из головы никак не желала уходить Ленка, а та не выпитая кружка кофе теперь будет до вечера стоять перед глазами. Еще этот хакер хренов, а, нет, не хакер — «нетсталкег» — передразнила его Анна, который все никак не найдет хотя бы какую-то зацепку про этого святого старикашку… С этими мыслями Анна вошла в офис.

— Анна, ну где вы ходите? — накинулся на нее Федорыч. — Работы завал!

— Ань, мне макет распечатать нужно! — послышался жалобный голос Жени с соседнего стола.

«Да чтоб вы все сгорели!» — в сердцах подумала Анна усаживаясь за свой стол. Она уже хотела открыть файл с макетом, как вдруг в ужасе замерла. Это было невозможно, но это было так — до нее донесся едва уловимый запах ладана.

Смолина вскочила и быстро окинула взглядом небольшой офис. Все знакомые, никого постороннего.

— Кто здесь только что был? — рявкнула она.

— Где — здесь? — не поняла Женя.

— Здесь, у моего стола! — закричала Смолина. — Кто тут был?

— Ань, ты чего? — удивленно спросила Женя.

— Кто здесь был? — Анна взяла ее за плечи и встряхнула.

— Ты идиотка, что ли? — пыталась вырваться та. — У тебя с головой не в порядке?

— Кто только что был у моего стола? — Анна раздельно проговорила каждое слово, чтобы до блондинки дошло.

— Да я откуда знаю? Курьеры приходят и уходят, клиенты, я что, слежу что ли за твоим столом? — испуганно проблеяла Женя. — С чего ты взяла, что здесь кто-то был?

— Кто-то, от кого воняет ладаном!

— Смолина, успокойся, это Юлька благовония жгла!

Анна тупо смотрела, как вьется чуть заметный дымок над ладанкой на соседнем столе.

— Анна, — послышался негромкий голос начальника. — Вы переработали? Отпустите Евгению.

Анна только сейчас заметила, что крепко держит обомлевшую от испуга Женю на грудки. Она медленно отпустила ее.

— У вас все в порядке? — голос Федорыча звучал как в тумане.

— Нет… да… да, наверное.

— Анна, вы меня пугаете! — начальник с каменным лицом смотрел на нее. — Мне не нужно, чтобы работники слетали катушек посреди рабочего дня.

— Этого больше не повторится, Михаил Федорович.

— Я надеюсь. А теперь распечатайте Евгении макет.

Смолина заставила себя сесть за рабочее место и попыталась успокоиться. Женя и Юля настороженно поглядывали на нее из-под длинных ресниц.

Следующие полчаса она честно старалась работать — нужно было разгрести заказы на печать рекламных баннеров детского питания. Но ничего не получалось. В милой улыбке молодой мамы на макете Смолиной виделся хищный оскал, а невинный младенец у нее на руках вдруг казался неживым…

— В полиэтилен не забудь обернуть!

Анна вздрогнула и обернулась на голос — Федорыч наставлял молодого работника. упаковывающего заказ для клиента. Смолина шумно выдохнула. Так и с катушек можно слететь!

Она поняла, что больше так не выдержит и написала сообщение Виталику:

«Ты где?! У меня тут такая жесть!»

«У меня тоже. Я нашел то, что тебе нужно.»

«Я сейчас приеду.»

«Куда, ко мне? Ко мне нельзя.»

«Мне можно. Пиши адрес.»

Анна записала на бумажку адрес Виталика. До конца рабочего дня оставалось всего полчаса. Нужно как-то их дожить, а потом срочно — срочно! — заехать в ближайшее кафе и выпить нормального кофе (а не эту растворимую дрянь на работе). А лучше принять из него ванну. Или самой стать кофе.

Когда до конца смены оставалось пять минут, Смолина уже хотела выключить компьютер, но счетчик сообщений электронной почты назойливо сообщил, что там есть одно непрочитанное письмо. Анна долго смотрела на него, думая — не отложить ли на завтра — но в итоге все-таки кликнула мышкой.

Письмо было от неизвестного адресата, и оно было пустое. Такое случалось — старые заказчики частенько забывали добавить текст и присылали заказы с вложениями, в которых был макет. Поэтому Анна на автомате кликнула по вложению, и на экране компьютера появился белый лист с одним единственным символом. Это было сердце Турсоса.

Руна 4

«Тяжела мне здесь берёза,

И ольха меня здесь режет,

Здесь деревья точно ранят,

Ветка каждая дерётся.

Только ветер — мой знакомый,

Только солнце — друг мой прежний

Здесь, в пределах чужеземных

У дверей, мне незнакомых.»

Калевала

Мама Ани говорила, что её называли в часть знаменитой грузинской царицы, умудрившейся повоевать даже с собственным мужем. О ней слагали легенды, будто бы грозная правительница топила любовников в Тереке. Аня подозревала, что баб Нина и слыхом не слыхивала ни о каких грузинских царицах, и все это мама прочла уже учась в институте. Бабушкина же логика была проста: в Советском Союзе имя Тамара было популярным. Впрочем, маму Ани звали не иначе как Тома, убирая неудобно-агрессивную «р».

Тома всегда была против коммунизма. Хотя «против» — это очень сильное слово, означающее некую борьбу. Ничего подобного в ее матери не было. Она могла хоть сотню раз не соглашаться с чем-то — но никогда не высказывала свое мнение. Тем более при отце.

Для своего мужа Тома всегда должна быть идеальной женой. Вовремя готовить вкусный ужин. Улыбаться. Отвечать, когда спрашивают и молчать, когда муж смотрит футбол. Приносить тапочки, когда тот приходит с работы. Аня знала, что ее мать это устраивает. Она была при ком-то, и эта принадлежность делала ее саму кем-то.