Цинмэй поняла, что одной ей с этим не справиться, поэтому решила использовать Да Шаня как живой щит. Ведь Да Шань, в отличие от неё, старейшину Бай совсем не боялся. Он вообще никого не боялся. Невежество и отвага — вот был его жизненный девиз.

— А-Шань, — ласковым голосом позвала Шао Цинмэй, внутренне молясь, чтобы он понял, в какой ситуации она оказалась, — если на дороге всё спокойно, почему бы тебе не посидеть с нами.

Да Шань послушно отложил вожжи и, пригнувшись, зашёл в повозку.

— Вот, — Шао Цинмэй похлопала на место справа от себя, — садись здесь.

Да Шань молча прошёл внутрь и сел на указанное место. Теперь он словно отгораживал Шао Цинмэй от старейшины Бай. Так было намного спокойнее. Вот только и сейчас Шао Цинмэй не знала, с чего начать разговор, а на Да Шаня в этом деле надеяться было нечего. Если б не запрет отца, то это Да Шаню пришлось бы объясняться, а не ей!

Шао Цинмэй незаметно пихнула его в бок, а когда он повернулся к ней, бросила на него умоляющий взгляд. Он вопросительно приподнял бровь, явно не понимая, чего она хочет.

От него не было никакой пользы!

— Старейшина Бай, — осторожно позвала Шао Цинмэй.

Та повернулась и бросила хмурый взгляд. Но было в этом взгляде что-то ещё. Шао Цинмэй, забыв на мгновенье о том, как боится эту женщину, вперилась в неё глазами, силясь прочитать эти новые эмоции. И она поняла.

Боль.

Во взгляде старейшины Бай сквозила почти физическая боль.

— Старейшина Бай, что случилось? — выдохнула Шао Цинмэй.

— Молодая госпожа Шао и правда не понимает? — тихо сказала старейшина Бай, и ощущение, что Шао Цинмэй причиняет боль другому человеку одним своим невежеством, только усилилось.

Внезапно Да Шань встал и пересел на соседнее место рядом со старейшиной Бай. А так как её лавка была не такая широкая, то и места рядом с ней было мало, поэтому он сел, притёршись вплотную, буквально усевшись на её юбку. Шао Цинмэй в ужасе замерла, ожидая карающего возмездия. Но Да Шань превзошёл себя. Он не только пристроил свой зад на чужую одежду, но и самым бесцеремонным образом схватил старейшину Бай за руку, словно они были закадычные друзья детства. Шао Цинмэй собрала всю свою силу воли в кулак, чтобы подавить порыв вскочить и оттащить его, хорошенько избить, а потом долго и нудно читать лекцию о правилах приличия. К счастью, ей не пришлось.

Да Шань схватил чужую руку и, перевернув её ладонью вверх, начал старательно водить по ней пальцем. А когда закончил, выжидательно посмотрел на старейшину Бай, которая, очевидно, была в шоке от происходящего.

— Старейшина Бай, — попыталась спасти ситуацию Шао Цинмэй, — когда Да Шань хочет что-то сказать, он как бы пишет иероглифы на руке. А-Шань, почему бы тебе не взять лист бумаги и не написать всё, что ты хочешь? Старейшина Бай не я, ты не можешь так просто хватать её за руку, — Шао Цинмэй мило улыбалась, но её взгляд был убийственный.

Да Шань повернулся к ней и нахмурился, явно о чём-то думая. Думать было не его сильной стороной. Какую бы сложную проблему человеческих взаимоотношений он для себя сейчас ни решал, Шао Цинмэй знала, что вывод будет неверный. Иногда ей казалось, что его вырастили дикие звери, настолько ему было сложно понять других людей.

— Ещё раз, — вдруг нарушил тишину резкий голос старейшины Бай. Она протянула свою руку Да Шаню ладонью вверх: — Напиши ещё раз. Только медленнее.

Он охотно взял её руку и начал пальцем выводить иероглифы. Его вид был настолько сосредоточенным, что, если бы он высунул кончик языка, Шао Цинмэй бы не удивилась. Наконец, он закончил и поднял голову. По лицу старейшины Бай было совершенно непонятно, о чём она думает.

— Что он сказал? — не сдержала любопытства Шао Цинмэй.

— Я разозлился. Тот человек говорил плохие слова, — озвучила смысл послания старейшина Бай, а потом повернулась к Да Шаню. — Нельзя убивать людей лишь потому, что они что-то сказали, — покачала она головой. — По закону тебя могут за такое судить, ты это понимаешь?

Да Шань нахмурился и бросил взгляд на Шао Цинмэй, но старейшина Бай внезапно протянула руку, взяла его за подбородок и повернула обратно к себе.

— Да Шань, — она буквально прожигала его взглядом, — ты не можешь убивать людей только потому, что разозлился. Это неправильно.

Она отпустила его подбородок, и он потянулся и снова взял её за руку, выводя пальцем чёрточки.

— Почему? — старейшина Бай растерянно на него посмотрела, а потом перевела взгляд на Шао Цинмэй. — Молодая госпожа Шао, вы говорили, что научили его читать и писать. Так как же вышло, что вы не обучили его таким важным вещам. Закону.

— Нет, старейшина Бай, всё не так, — запаниковала Шао Цинмэй. — Я говорила ему, что он не может делать всё, что ему вздумается. Много раз! Ведь так, А-Шань? Но ведь та ситуация была… Это же были разбойники, они собирались сделать с нами что-то ужасное! Разве они не заслуживают смерти?

— Это не нам решать, — покачала головой старейшина Бай. — Судить других людей не наша работа.

— Но, если на нас нападают, разве мы не можем защищаться? — насупилась Шао Цинмэй.

— Мы можем, — старейшина Бай задумалась, словно пыталась подобрать слова, чтобы донести свои мысли. — Если на нас нападут, мы будем защищаться. Но это не значит, что нам можно убивать других. Есть множество способов обезвредить врага, сохранив ему жизнь.

— Но что потом? — вздёрнула подбородок Шао Цинмэй. — Мы бы их пощадили, но они бы так и остались разбойниками и продолжили бы бесчинствовать.

— Потом, — старейшина Бай устало прикрыла глаза, — мы бы доехали до ближайшего города и сообщили властям. Рассказали бы градоначальнику о случившемся, чтобы он отправил своих людей с этим разобраться. И