– Дедушка там.

Скалясь, собака захрипела и тут же получила девичьей ладошкой легкую затрещину.

– Она добрая, – заверила Поля.

– Благодарю, – ответил Гордеев, косясь на лохматую и мрачную, судя по гортанному рычанию, псину.

В саду разжигали костер двое – мужчина и женщина, лет тридцати пяти; счастливые и довольные, они о чем-то болтали. На столе, рядом, были разложены закуски, дожидалось вино. В отдалении одиноко сидел на покосившемся стуле пожилой человек и смотрел в сторону гостей. Гордеев и Алексей издалека раскланялись с родителями Полины.

– Здравствуйте, Павел Анисимович, – вежливо улыбнулся Гордеев, когда они подошли к старику.

Хозяин поздоровался с гостями без большого интереса. Он был крупным и лысым, в расстегнутой телогрейке, из-под которой выглядывала тельняшка, едва укрывавшая седую волосатую грудь. Раздражение и недовольство на физиономии старика – кажется, всем, что его окружало, – въелось в кожу раз и навсегда, сплело морщины по своему усмотрению, стало своеобразной маской, к которой наверняка все давно привыкли.

– Мы знакомые вашего сына, Вениамина Павловича… У нас есть один очень важный вопрос… может быть, не один…

– Валяйте, – кивнул Панов.

– Случилось так, что нас интересует семья Скороходовых…

– Вы из полиции?

«Да, – подумал Гордеев, – уже не первый человек спрашивает их об этом».

– Нет, мы частные лица… Впрочем, вот.

Он протянул Панову-старшему записку. Тот вытащил из кармана телогрейки очки, размеренно надел их и обратился к тексту. Прочитав, недоуменно и хмуро покачал головой.

– И что с того?

– Не понял вас? – почтительно улыбнулся Гордеев.

– Мало ли чего Венька напишет. – Хозяин загородного дома недобро усмехнулся. – Что я вам, сказитель?

Второй сын Панова оторвался от своего занятия, тем паче что костер уже разгорелся, и подошел к ним.

– Что тут происходит? – у него в противоположность отцу на лице легко читался оптимизм, как видно, идущий из глубины души, он с интересом посмотрел на спорщиков.

– Вот, – старик сунул ему записку, – пожалуйте.

Мужчина пробежал глазами по строкам и улыбнулся:

– «Папа, расскажи этим людям о Федоре Скороходове, пожалуйста. Вопрос, который они решают, касается моего покойного друга, Бориса Скороходова, ответ крайне интересен и для меня. Вениамин».

– И в чем дело? – мягко спросил он у отца. – Расскажи им.

– Ты не знаешь, что я с Федором уже сто лет в ссоре? Нет?

– Ну, предположим, не сто, а лет этак двадцать пять. Ваши мнения разделились по политическим мотивам. И что с того? Ты придерживаешься традиционных взглядов, и понятно: всегда сидел на одном месте. Кроме Страны Советов, ничего не видел. А Федор Иваныч помотался по свету, насмотрелся, как другие люди живут…

– Это что, как китайцы, что ли, живут? Которых мы за уши вытягивали из дерьма? Или как негры в своей Африке?

– Постойте… – неожиданно и неловко ворвался в их беседу Гордеев. – Он же был в Африке? Точно? Этот ваш Федор Иванович?

Панов-старший хлопнул широкой ладонью по колену.

– Ну, и был он в Африке, велика невидаль: негров лечил. – Он крякнул. – Подумайте! И это называется – мир посмотрел! Что-то он нас в каменный век не позвал, когда вернулся. А вот в капитализм, как только разрешили болтать, пожалуйста!

Стул, жалобно скрипнув, качнулся под Пановым-старшим. Где-то за домом мрачно и низко залаяла Маня.

– И Китай, – продолжал Панов-старший, – они же там всех иголками лечили, пока мы им шприцы не привезли!

Женщина отошла от костра; не дождавшись мужа, тоже направилась к ним.

– Нет-нет, бог с ним, с Китаем, – быстро проговорил Гордеев, – нас, скорее, интересует Африка… – Он взглянул на молчаливого Алексея. – Правда?

– Только Африка, – сдержанно и очень серьезно отозвался молодой человек.

Гордееву даже показалось, что именно этот ответ и тон, каким он был произнесен, произвели особое впечатление на хозяина дома. Спесь его куда-то подевалась, он нахмурил брови. Женщина, веселая, улыбчивая, в черном джемпере, поздоровавшись, стояла рядом с мужем, скрестив руки на груди.

Переглянувшись, супруги посмотрели на старика.

– Веня просил папу рассказать нашим гостям о Федоре Скороходове, – объяснил Панов-младший жене. – Помнишь, я тебе как-то говорил о нем: чудак-человек. Эпизод с Африкой, видимо, гостей заинтересовал более другого.

– Расскажите, дядя Паша, – попросила невестка. – Люди просят.

Панов-старший хмуро посмотрел на сноху.

– Ну, Африка, – повторил он рассеянно. – Он там проторчал лет пять, а то и поболе. Работал врачом, хирургом, деньгу заколачивал. Лев его чуть не сожрал. – Панов усмехнулся. – Какие-то он истории там рассказывал, такое заплетал! Про оживших мертвецов. Совсем свихнулся. Федька сынка какого-то эфиопского вождя вылечил, среди черных вельможей стал! Боярином. Слуги у него, капиталиста хренова, были. Жил даже в этом племени какое-то время. Опыт перенимал! – Он вновь усмехнулся. – Его просили там насовсем остаться. Продлил контракт. Вернулся домой, только когда в стране случился переворот, черные начали лупить друг друга, и нашим стало доставаться. А вот в Китае Федька нос им утер! Они ведь в той деревеньке, где наши им что-то военное ставили, шприцов не видели! Иголки по всему телу натыкают и лежат!

– Благодарю, – едва рассказчик остановился, вставил Гордеев. – Китай нас интересует значительно меньше. А почему бы нам самим не справиться у Федора Скороходова о его африканских приключениях?

– И точно, почему? – спросил Панов-младший.

– Да, почему? – поддержала его жена. – Он ведь не в Африке живет, и даже не в Китае, а в нашем городе.

– Да к нему еще хрен подступишься, – зло откликнулся Панов-старший. – Такое наговорит-нагородит!

– Товарищи-господа не о политике будут с ним разговаривать, – улыбнулся его сын. – А о путешествии на другой континент. Любой путешественник только рад будет рассказать о себе. Не так ли, папа?

– А какой у него адрес? – спросил Гордеев. – Если это удобно, конечно…

– Наверное, удобно. – Панов-младший переглянулся с женой. – Да?

– Вполне, – подтвердила та.

Их согласию можно было только позавидовать.

– Вы сами из Мохова? – спросил Панов-старший.

– Я из Мохова, – откликнулся Алексей.

– Ну и хорошо. На Оленьем озере бывал?

– Приходилось.

– Ну вот, видишь. Если встанешь со стороны самой последней улицы, как бишь ее, Широкая? – Стул отчаянно заскрипел под заерзавшим на нем Пановым-старшим. – Да, верно, – кивнул он сам себе, – там, где она проходит мимо озера, посмотри на ту его сторону; увидишь большую трехэтажную домину с высокой крышей, этот дом ни с чем не спутаешь: накалымил за границей Федор Иванович. От Широкой идите вдоль озера по проселочной дороге, мимо дач, самый близкий путь… Только он ведь у нас гордый, может и не отозваться.

У Гордеева дух захватило: трехэтажный дом у Оленьего озера!

– А