города Лощинска и впрямь Саня отравил по заказу своего двоюродного брата – мэра Зубова. Ева вспомнила, как это было: Саня покрыл ее руку тонкой силиконовой пленкой, а сверху смочил ядом. Одного поцелуя во время разыгранного знакомства хватило для спровоцированного инфаркта. Пять минут спустя, отлучившись, Ева сняла эту пленку и спустила ее в канализацию. Для Сани она стала идеальным орудием убийства – и теперь Господь ему судья. Как и всем его родственникам: я уверен, вы уже знаете, как и где закончили свои дни все отравители Зубовы.

На дне уральского ущелья.

Как быть с моим рассказом о наори, спросите вы, и тем, что я видел? Отвечу вам, уважаемый Петр Петрович: не знаю. Мой чернокожий телохранитель, спасший меня ото льва-убийцы, не выдумка. Как и книга английского офицера Роберта Оуэна.

Ваша жена уже горько поплатилась за то, что однажды решила «уйти» из жизни. Врагу не пожелаешь таких испытаний, которые выпали на долю Даши Погодиной.

И вот вам мой стариковский совет.

Если сможете, любите ее, как раньше. Но будьте с ней бережны, точно в ваших руках прекрасный цветок с надломленным стеблем, и только от вас зависит, жить ему или погибнуть. Если это выше ваших сил, уверен, любви Алексея и родителей Даши, вновь обретших свою дочь, хватит сполна.

За сим прощаюсь, дорогой Петр Петрович, желаю удачи. Ваш Ф.И. Скороходов».

Гордеев сложил письмо, спрятал его обратно в конверт, положил в карман.

– Спасибо, – сказал он Алексею. – Тебе и старику. Если все это правда, конечно…

– Она ждет вас. – Погодин кивнул в сторону сестры.

Гордеев поднялся по холму, подошел к Еве. Она подняла на него глаза – те же, какими он запомнил их в день знакомства. На этом же холме, у высохшего мертвого осокоря. В глазах Евы блеснули слезы, и сердце Петра защемило.

Ева потянулась к волосам, стянула резинку и тряхнула головой – волосы рассыпались по плечам.

– На кого я похожа теперь? – тихо спросила она.

Гордеев ответил не сразу:

– Нам вместе предстоит узнать это.

Ева взяла тонкую высохшую веточку, едва заметно улыбнувшись и опустив глаза, кивнула. Веточка в ее пальцах сделала пируэт, остановилась.

Внизу, у дороги, стоял Алексей Погодин. Он даже не смотрел в их сторону, точно и не было рядом ни сестры, ни ее мужа, а что-то насвистывал, запустив руки в карманы брюк.

Гордеев взглянул наверх – на мертвое дерево с узловатым стволом, раскидистыми, потерявшими кору ветвями. В десять шагов он оказался у сухого осокоря. Там, через озеро, над противоположным берегом поднимался белый дым, завивался в косы, таял, подхваченный ветром…