Когда она выгребала очередную горсть, пальцы наткнулись на что-то твердое. Она пошарила в песке, подцепила предмет и вытащила. Это было донышко миски из отполированной кокосовой скорлупы с отколотыми зазубренными краями. Она отряхнула находку, рассмотрела. На внешней стороне была вырезана морская сценка: волнистые линии, изображающие океан, над ними рыба в прыжке, под ними плывет черепаха. Миска была старой, похожие выставлялись у них в музее в шкафу рядом с «обезьяньими кулаками»[37] и безделушками из морских ракушек. Детали были выполнены с ювелирной точностью, выведена каждая пластинка черепашьего панциря. Судя по всему, миска принадлежала одному из каторжников или надзирателей. Но Виржини не могла представить, чтобы британский надзиратель часами вырезал на донышке миски рисунок. Наверняка миска принадлежала заключенному. Выходит, красота имела значение даже в самом суровом месте. А всегда ли красота имеет значение? Легче ли переносить заключение в таком месте, как Амаранте? Сияющее небо над головой, мягкий песок под ногами – помогает ли это хоть сколько-то? Или от всего этого только хуже? Она подумала, что власти, возможно, выбрали Амаранте неслучайно: вот рай, несущий боль.

Виржини приложила палец к выступу отколотого края, он был такой острый, что чуть не проколол кожу. Если воспользоваться миской как совком, работа пойдет быстрее. Она принялась копать, но остановилась. Возможно, миска принадлежала тому, чьи кости сейчас лежат в земле у руин. Она представила себе пожилого мужчину, настороженно наблюдающего за ней. Седые волосы, распухшие от артрита суставы. Вот он роется в кучах выброшенной кокосовой шелухи, находит скорлупу нужного размера и формы. Ищет острый камень, подходящий для резьбы. Вращает маслобойный пресс, налегает на него всем телом, упираясь ногами в землю. Потом зачерпывает миской из океана и выливает воду себе на голову, чтобы охладиться. Или подносит миску к губам, отхлебывает чай.

Виржини снова покрутила миску в ладонях. Красивая, но еще и практичная. Она мысленно увидела, как седой мужчина помахал ей рукой, как тот рыбак, что доставил их на «Путеводную звезду». Pergi, pergi. Стоп, хватит отвлекаться, надо копать.

Наконец она закончила, встала и огляделась в поисках чего-нибудь, чем можно отметить место. У лица с жужжанием вилась муха, Виржини отмахнулась. Неподалеку валялось несколько веток, отполированных океаном до белизны, похожих на кости. Нагнувшись, она положила две палки крест-накрест на едва заметный холмик. Место отмечено крестом. Нет, слишком банально. Она поставила их и до половины воткнула в песок. Гораздо лучше.

Вставая, она ощутила, как по спине пробежал озноб. Она оглянулась на кромку джунглей, подождала, пока глаза привыкнут к глубоким теням. Пробежала взглядом вдоль деревьев. Там, разумеется, никого не было.

Мысли о каторжниках пугали. На этом острове трудно поверить, что ты когда-нибудь остаешься действительно один.

Она отряхнула колени от песка и отступила назад, чтобы осмотреть сделанное. Потревоженный рой мух, трудившихся над чем-то на пляже, на мгновение взлетел, а затем снова опустился.

Торчащие из песка палки выглядели странно. Кто-то может догадаться, что их воткнули нарочно. Она обругала себя. Никто ничего не будет искать. Канистры теперь принадлежат ей. Витору они не нужны. И, по сути, они не спрятаны, просто зарыты в песок для защиты, чтобы палящее солнце не разрушило пластик, как и предупреждала Стелла, и чтобы вода внутри оставалась прохладной. В песке они хранятся, только и всего. На случай, если когда-нибудь понадобятся. На самый крайний случай.

Она взяла миску – заберет с собой на «Путеводную звезду». Повернувшись, чтобы вернуться на пляж якорной стоянки, увидела, что привлекло мух. Между космами почерневших водорослей лежал труп морской птицы, ползающие мухи создавали иллюзию движения мертвых перьев. Клюв был приоткрыт, словно птица вот-вот закричит, в глазницах слезами поблескивала гниль.

Когда Виржини поднялась на «Путеводную звезду», Джейк был настроен примирительно.

– Спасибо, что вернула их, Ви. Знаю, это глупо, но для меня это важно. – Он притянул ее к себе. – Прости, что накричал. Прощаешь?

Он пах смазкой и потом, тяжелым трудом, упорством. От извинений должно становиться легче. Ей стало только хуже.

25

На следующее утро, когда Виржини привязала свою лодку к корме «Ласточки» рядом с лодкой Роли, воздух был даже гуще обычного. Казалось невозможным, что духота может быть еще сильнее, но это случилось, и даже Гас, растянувшийся в кокпите, не встал, чтобы поприветствовать ее. Пит и Роли находились на баке. Она вяло помахала им. Мужчины не ответили на приветствие.

Из каюты поднялась Стелла со снаряжением для снорклинга в руках.

– Значит, он снова не присоединится?

– Нет.

Виржини посмотрела на два подводных ружья, прислоненных к дивану в кокпите. Резкие тени создавали впечатление, что ружей четыре – целый арсенал. Она не рассказала Стелле о своей ссоре с мужем. Да и как расскажешь, если Пит и Стелла так близки, такая идеальная пара? Виржини ни разу не видела, чтобы они хотя бы препирались. Ее собственный брак внезапно затрещал по швам, разрываемый силами, неподвластными ей. Джейк сегодня вел себя относительно нормально, начав работу с первыми лучами солнца, но она вздрагивала от каждого лязга, от каждого ругательства, пусть и адресованного не ей. Когда он что-то говорил, она тут же начинала копаться в его словах, выискивать подспудный смысл, сомневаться. Она не могла позвать его на рыбалку. Попросту не могла.

Нацепив на лицо улыбку, Виржини посмотрела Стелле в глаза:

– У него есть подвижки.

– Хорошо, – нейтрально ответила Стелла.

Виржини теребила завязки бикини, гадая, реальна ли натянутость, которую она во всем ощущает этим утром, или ей только кажется. Стелла бросила маски и ласты на сиденье кокпита.

– Знаешь, Ви…

В этот момент к борту «Ласточки» подошел тендер Витора, заложив крутой вираж, точно лыжник, и резко остановился. Тереза сидела на сиденье, поля ее шляпы были опущены, скрывая пол-лица.

– Доброе утро! – крикнул Витор. – Готовы?

Виржини посмотрела на Стеллу, ожидая, что она договорит, но та взяла ласты и протянула их через лееры Витору. Пит уже спускался в тендер, лицо скрыто в тени козырька бейсболки. Он так и не поздоровался. Виржини потерла щеку. Нет, это все мнительность. Она устала, все они устали. Спать в такую жару невозможно, собирать кокосы и коряги для костра все труднее – то, что было вблизи пляжа, они уже собрали, и с каждым днем приходилось углубляться все дальше в джунгли, а потом тащить собранное на достаточно большое расстояние.

Она наклонилась к Гасу и погладила пса по голове:

– Хороший мальчик. Побудь здесь, в теньке. А мы привезем тебе ужин.

Пес, вывалив язык, жалобно посмотрел