– Я все беру на себя. – Анатолий похлопал его по плечу. – В случае чего, я отвечаю. Написать расписку?

Бекасов смущенно кашлянул:

– Я верю. Но…

– Этот заключенный располагает сведениями, представляющими большую ценность для НКВД, – перебил его чекист. – Нам он говорить о них не хочет. Однако его распирает от желания поделиться с женой. Именно из этих соображений я разрешаю им свидание.

Бекасов кивнул:

– Пусть так. Но такого еще не было.

– Значит, будет.

– А если узнают?

Гость презрительно скривился:

– Кто об этом скажет? Вы? Подумайте о последствиях.

Больше Бекасов не спорил. За считаные секунды он отыскал машину, и старенький грузовик, буксуя в залежах грязи и мокрого снега, понесся в соседний лагерь, находящийся в пятидесяти километрах.

– Только бы все получилось! – молился про себя Викторов. – Пусть он не умрет раньше времени.

Начальник соседнего лагеря Севастьянов молча выслушал необычную просьбу.

– Вообще-то я такого никогда не делал, – пробормотал он.

Следователь НКВД твердо взглянул на него:

– Вам нечего беспокоиться. Все под мою ответственность. Нам позарез нужны сведения, которые может сообщить заключенный своей жене.

– Приведите Шаткину, – распорядился Севастьянов.

Когда Марии Ильиничне объяснили ситуацию, она в отчаянии закрыла лицо руками.

– Некогда, – Викторов схватил ее за локоть. – Если вы хотите застать его в живых…

Она с ненавистью посмотрела на того, кто разрушил ее покой:

– Это все вы…

Мужчина мягко улыбнулся:

– Это все его упрямство.

Накинув старенький полушубок, она села в машину, бросив следователю:

– Держитесь от меня подальше.

– Как скажете.

Старенький грузовик, преодолев расстояние на всех парах, через час уже стоял у ворот.

Навстречу Викторову вышел доктор:

– Он еще жив, но очень плох.

Шаткина сжала побелевшие губы.

– Вам надо поторопиться. – Врач тихонько подтолкнул ее в спину. – Ваш муж умирает. Пойдемте к нему. Дорога каждая минута.

Мария Ильинична прибавила шаг. Викторов направился следом. Перед дверью изолятора женщина остановилась:

– Я запрещаю вам входить туда.

Анатолий рассмеялся:

– Но без меня туда не войдете и вы. Таков закон, голубушка.

Бросив на него полный ненависти взгляд, она открыла дверь. При виде высохшего старика, который когда-то был сильным, цветущим мужчиной, носил ее на руках и строил планы на будущее, Мария Ильинична опустилась на колени и зарыдала.

Подошедший доктор поднял ее.

– Соберите все свое мужество, – шепнул он. – И ему сразу станет лучше. Иначе он будет страдать от того, что страдаете вы.

Женщина