«Наши дети от первого брака. Мои сыновья. Не проходило и дня, чтобы мне на них не жаловались. Драчуны, задиры, жадные до денег, и не способные пройти мимо ни одной юбки. Я уж и в армию их хотел отправить, но кому эти кретины нужны? Что до ее детей, то ее дочь-вертихвостка сбежала в Кирин, работать портнихой в замке. За это я был ей искренне благодарен. Что до второго, то я о нем даже вспоминать не хочу. Хотя толк от него был, готовил он неплохо, и, главное, был тихим.»

«Но самую большую свинью мне подложил ее первый муженек. Чтобы его костями подавились рыбы! Как моряк со стихами в голове может руководить постоялым двором? А никак! Получив это место в качестве приданного от зятя, он вогнал его в долги! Половину которых он заработал, играя в азартные игры, а вторую посещая… — зубы мужчины скрипнули, — На постоянной основе «Сладкую жизнь». И желая это скрыть, он связался с худшими из людей, а кому пришлось расплачиваться за его грехи? Мне!»

— С каждым годом становилось все тяжелее. Пограничный конфликт на Севере. Вспышка Серой хвори, на границе с герцогством. Проклятый Черный и эта чокнутая баба, которые все никак не могут прикончить друг друга. Я дожил до того, что единственные с кем приятно иметь дело — это контрабандисты с Хребта змея. Их новый Атаман пускай и со странностями, но дела вести умеет.

«Время шло, доходов становилось меньше, а долгов больше. Постоялый двор пришел в упадок и ему срочно нужен был ремонт. А еще были работники, которые нуждались в стабильной зарплате. Пришлось пойти на крайние меры и уволить парочку из них. Это было нелегко…»

— Почему?

— Для местных, что работали здесь поколениями каждое увольнение как личное оскорбление. А я виновник всех их бед, хотя я всего лишь имел дело с последствиями бездарного управления моего предшественника. А еще проклятые кредиторы начали угрожать мне жизнью моей жены и дочери. Нет, было еще хуже, но я, пожалуй, оставлю вас без подробностей.»

— Но разве ваша жена …

— Атея? Она ничего не знала.

— Что, но почему?

Роах сидел, положив лицо на сложенные руки, глаза закрыты, дыхание тяжелое.

— Моя жена считала, что все важные решения в доме должен принимать хозяин. И раз она позволила мне стать ее мужем. Я должен был оправдывать ее ожидания. Я ничего ей не говорил. Не хотел беспокоить или думал, что как-то сам справлюсь? Был обязан, справится! Неважно. Все в прошлом. Но, возможно, мне и правда стоило все ей рассказать. Возможно, поговори мы по душам, то нашли бы другой выход… из той западни.

«Ха-а. Тогда я лишь знал, что она ни за что не согласится продать это место. Покинуть родовое гнездо. Тогда я еще наивно полагал случиться чудо или мне повезет. Что хуже быть уже не может…»

«— Как наивно…»

— Тогда-то это впервые и произошло. В трактир пожаловал богатый купец, который выпив лишнего, начал хвастался своими богатствами и удачной сделкой. А мои сыновья… Ха! Спасибо, что хватило мозгов не делать это на людях.

— !

— Вы все правильно поняли. Они подкараулили его в лесу со своими дружками, а когда возвращались, подкараулил их уже я. Избил. Хотел отдать псоглавцем. Почти решился. Но то, что они принесли. Будь оно проклято. Было нашим спасением. Овцы целы. Мои жена и дочь. Волки сыты. Проклятые кредиторы и мои чертовы сыновья.

— …

— Это было грязное дело, но именно оно помогло удержать на плаву эту тонущую лодку. У моей дочери был дом, который, наконец, получил должный ремонт, моя жена могла ходить в дорогой одежде и драгоценностях, достойных ее. Все были счастливы. — Последнее слово пожилой мужчина буквально выплюнул, отведя глаза.

— Не все. Вы грабили и убивали людей.

— Мы не делали это часто. Только чтобы держать это место на плаву. Да, и людей выбирали не то, что хороших.

— Наверху были и детские вещи.

…

— Ужасные крепости нужно чем-то кормить и за этот корм хорошо платят.

От того, как безэмоционально были сказаны эти слова, по спине Эвана побежали мурашки.

— Неужели никто ничего не заметил?!

— «Времена нынче непростые, а дороги опасные.»

— …

— …

— Она догадалась

— Догадывалась, но не хотела в это верить. А потом… Ее мелкий паршивец оказался более наблюдательным и сообразительным, чем я привык о нем думать. Да, и мои не то, что отличались особым умом.

«Щенок проследил за ними. И все ей рассказал.»

— А вы?

Смешок.

— А что я? Я был слишком опьянен тем, что, наконец, избавился от долгов, что первые слова моей дочери были «Папа!» Что дела наконец налаживаются. Что никто ничего не заметил и не догадался. Включая меня.

— …

Мужчина глубоко вздохнул и, сменив позу, посмотрел Эвану прямо в глаза.

— Я рассказал вам о лучшем дне в моей жизни, хотите услышать о худшем? В тот день у нас была годовщина свадьбы. Постояльцев не было. Работники получили выходной. Моих оболтусов она отослала в город, а те и рады покутить. Лили гостила у Деи. Я был так рад, что это только мы вдвоем и не ждал подвоха. Меня даже не смутило, что ужин нам приготовил ее сын.

…

..

.

— Яд. Такой вот подарок на годовщину. Древнейший из способов избавления от неугодных мужей.

«Очнулся я уже на ковре. Слышал их голоса. Они обсуждали, что дальше делать с моим телом.»

— Ха. Ха! Аха-ха-ха! Можете ли ты вы в это поверить ваша Светлость? Они меня отравили! Но они не знали… Что яд на меня… Ха-ха-ха.

Мужчина смеялся, но в его голосе не было ни грамма веселья.

«Дальнейшее я помню смутно. Пускай яд на меня практически не действует, но все же не совсем. Мой разум был как в тумане. Мы боролись. Я пытался их успокоить все объяснить, но она не желала слушать. А еще этот мальчишка. Все произошло так быстро. Она упала и ударилась виском.»

«Так несправедливо… Я должен был все ей рассказать, когда обнаружил те долговые расписки. Несправедливо. Стоило позвать ее замуж раньше…»

— Что ты знаешь о несправедливости моей жизни мальчишка? Об одной-единственной ошибке, способной сломать человеку его жизнь? Меня пыталась отравить любовь всей моей жизни, мать моей ненаглядной дочери, а я ее убил. Я убил ту единственную, которую когда-либо любил!

Эван побледнел. Слова не укладывались у него в его