Если мы акцентируем внимание на этой естественной симбиотической стороне проблемы переноса, то подходим к самому широкому ее пониманию, которое составляет основную часть дискуссии, на которой я сейчас хочу остановиться[90].

Фрейд уже рассказал столько же о проблемах последователей, сколько и о магнетизме лидера, отдельно говоря о стремлении к переносу и тому, к чему он приведет. Но именно здесь кроется проблема. Как всегда, он показал нам, где искать, но сам выбрал слишком узкий ракурс. У него было представление, как лаконично выразился Вольштейн, «о том, почему человек попал в беду»26, и его объяснения почти всегда основывались на сексуальных мотивах. Тот факт, что люди были столько склонны к внушаемости при гипнозе, служил для него доказательством, что все зависит от сексуальности. Притягательность переноса, которую мы чувствуем к людям, является просто проявлением самых ранних пристрастий, которые ребенок испытывал к окружающим, но теперь это чисто сексуальное влечение так глубоко погружено в бессознательное, что не позволяет понять, что же действительно мотивирует наши пристрастия. По безошибочным словам Фрейда:

…мы должны заключить, что все чувства симпатии, дружбы, доверия и т. д., которые мы испытываем в жизни, генетически связаны с сексуальностью и развились из чисто сексуальных желаний путем ослабления целей, какими бы чистыми и неплотскими они ни были. Подобные ощущения могут появляться в тех формах, которые они принимают в нашем сознательном самовосприятии. Сначала мы не знали ничего, кроме сексуальных объектов, и психоанализ показывает нам, что те люди, которых в реальной жизни мы просто уважаем или любим, могут быть сексуальными объектами в нашем подсознании27.

Мы уже видели, как такого рода редукционизм по отношению к сексуальным мотивам довольно быстро загнал психоанализ в тупик, и как потребовалась череда выдающихся мыслителей, чтобы освободить психоанализ от этой навязчивой идеи Фрейда. Но в своей поздней работе, когда дело дошло до объяснения некоторых более широких понятий, сам Фрейд не был слишком обеспокоен своей одержимостью. То же самое относится и к его узкому сексуальному акценту на капитуляцию при переносе. В 1912 году он сказал, что тот факт, что перенос может привести к полному подчинению, был для него «безошибочным» доказательством «эротического характера» переноса28 Но в более поздних работах, когда он все больше и больше акцентировал внимание на ужасе человеческого состояния, он говорил о стремлении ребенка к могущественному отцу как к «защите от странных высших сил», как следствие «человеческой слабости» и «детской беспомощности»29. Тем не менее, эта формулировка не представляет собой абсолютный отказ от его более ранних объяснений. Для Фрейда Эрос охватывал не только конкретные сексуальные побуждения, но также и стремление ребенка к всемогуществу, к всеобъемлющему чувству, которое сопровождается слиянием с могуществом родителей. При таком обобщении Фрейд мог иметь одновременно и достаточно широкий, и вполне узкий взгляд на этот феномен. Это сложное сочетание частной ошибки и верного обобщения поставило перед нами трудную, требующую длительного решения задачу по отделению того, что является истинным и что является ложным в психоаналитической теории. Но, как мы выяснили ранее, обратившись к Ранку, кажется довольно убедительным, что если вы акцентируете внимание на ужасах внешней природы – как это делал Фрейд в своей более поздней работе – то вы говорите об общем состоянии человека, а не о конкретных эротических побуждениях. Можно сказать, что тогда ребенок будет искать слияния с родительским всемогуществом не вследствие наличия желания, а из трусости. И теперь мы переходим в совершенно новую область. Тот факт, что перенос может привести к полному подчинению, доказывает не его «эротический характер», а нечто совершенно иное: его «правдивый» характер, так сказать. Как Адлер с полной ясностью увидел задолго до Фрейда: перенос – это, по сути, проблема мужества30. Как мы окончательно узнали от Ранка и Брауна, именно мотив бессмертности, а не сексуальности, должен нести бремя нашего объяснения человеческой страсти. Что означает это критическое смещение акцента для нашего понимания переноса? Действительно захватывающий и всесторонний взгляд на состояние человека.

Перенос как фетиш контроля

Если перенос связан с трусостью, мы можем понять, почему он возвращает человека к детству. Перенос отражает все попытки ребенка создать обстановку, которая обеспечит ему безопасность и удовлетворение. Ребенок учится действовать и воспринимать окружающую среду таким образом, чтобы избавиться от беспокойства. Но вот в чем фатальность переноса: когда вы настраиваете свой мир по принципу восприятия и действия, чтобы устранить то, что является для него базовым (беспокойство), вы фундаментально его фальсифицируете. Вот почему психоаналитики всегда понимали перенос как регрессивное явление, некритическое, желаемое, заключающееся в автоматическом контроле над своим миром. Сильверберг[91] дает классическое психоаналитическое определение:

Перенос указывает на необходимость получить полный контроль над внешними обстоятельствами… Во всем своем многообразии и множественности проявления… перенос можно рассматривать как устойчивый памятник полнейшего восстания человека против реальности и его упрямой настойчивости на пути незрелости31.

Для Эриха Фромма перенос отражает отчужденность человека:

Чтобы преодолеть чувство внутренней пустоты и бессилия, [человек]… выбирает объект, на который он проецирует все свои человеческие качества: любовь, интеллект, смелость и т. д. Подчиняясь этому объекту, он чувствует связь с собственными качествами; он чувствует себя сильным, мудрым, смелым и защищенным. Потерять объект, значит подвергнуться опасности потерять себя. Этот механизм, идолопоклоннического поклонения объекту, основанный на факте отчуждения индивида, является центральным динамизмом переноса, который придает ему силу и интенсивность32.

Мнение Юнга было схожим: увлечение кем-то – это, в основном,

…постоянная попытка передать себя во власть партнера, который, кажется, состоит из всех качеств, которые мы не смогли реализовать в себе.

Адлера придерживался такой же точки зрения:

…[перенос] по сути маневр или тактика, с помощью которых пациент стремится закрепить свой привычный способ существования, заключающийся в постоянной попытке лишить себя власти и передать ее в руки «другого»34.

Я привожу мнение этих авторитетных ученых по двум причинам: показать общую истину их взглядов, а также чтобы иметь возможность в дальнейшем поднять гораздо более широкие проблемы, которые возникают в связи с этими истинами. Уже сейчас мы можем увидеть, что перенос – это вопрос не какой-то трусости, а скорее основных проблем организменной жизни, проблем власти и контроля: силы противостоять реальности и поддерживать ее в порядке для дальнейшего существования и реализации.

Что может быть более естественно, чем выбрать человека и вместе в дальнейшем наладить диалог с природой? Фромм использует слово «идол», что является еще одним способом