Девушка развернулась к нему всем телом, подсаживаясь ещё ближе.

— Скажи мне, Раз, почему ты взялся за дело? Что для тебя важнее: работа или месть?

Парень молчал. Хотелось грубо крикнуть «Замолчи!», но он только хмуро поджимал губы.

— Скажи мне, Раз, почему ты носишь рубашки с иголочки, все эти жилетки, как аристократы? — он вздрогнул. «Замолчи!» — И почему до сих пор глотаешь книгу за книгой, как учёные? Ты можешь прятаться от себя сколько угодно, но я вижу, как ты хочешь вернуться к нормальной жизни.

— Чего я хочу? — протянул Раз. — Мести. Ты права, у меня есть чувства, которые сильнее любых таблеток мира, но они — не о любви.

Предательский голосок внутри настойчиво шептал, что и это ложь. Он бы так не боялся за Рену, не совершал ошибки, если бы не… Не. Не и решено.

— Я знаю, что тот наивный мальчик мёртв. Вместо него появился мужчина, недоверчивый, замкнутый и жестокий. Только и он, как тот мальчик, умеет любить и хочет быть любимым. Он просто прячет это.

— Ага, — буркнул Раз. — Вот и поговорили. Я не перестану принимать таблетки, сколько ещё повторять? Я больше не хочу боли. Не хочу, чтобы из-за моей магии кто-то пострадал. Опять.

Даже самому себе голос показался жалким. Раз всегда твердил, что не боялся боли, и у него правда не осталось страха перед тем, как ударяют, колют, топят — всего он натерпелся с лихвой. Но один страх всё же оставался — снова увидеть сны о том наивном мальчике, стать им, пережить предательство, а затем — одиночество и чувство бессилия. Без таблеток не просто приходила боль, вызванная магией, без них он опять становился слабым. Поезд это подтвердил — вперёд вышел растерянный мальчишка, который совсем, совсем не знал, как защитить близкого человека и не мог ничего сделать сам.

— Я понимаю, — Рена дотронулась до плеча Раза. — Боль появится вместе с магией — я пережила это, помнишь? Я больше суток металась в агонии и выла, а ты всё держал меня за руку. И как ты не ослеп от того количества света! Но мы ведь справились. И справимся вновь, если ты позволишь. Я тоже не отпущу твою руку, обещаю.

— А ты думала, что я могу разнести тебя на молекулы одним щелчком пальцев? Снести голову с плеч или оторвать конечности? Или обрушить весь город? Тогда ты не пользовалась магией всего месяц. А я — три года, и поезд не в счёт. Её скопилось слишком много. Ты забыла, что только что произошло? Напомнить о скрежете металла, о задавленных людях, о взорвавшихся вагонах? А я ведь принял таблетку, магия была слабее. А что бы без неё?

Рена выдержала его испытывающий взгляд. Строгий пучок растрепался, и волосы казались настоящим золотом — как же давно он не замечал его. Вот он, этот свет, который когда-то светил ему одному. Раз почувствовал дикое желание дотронуться губами до щеки Рены, затем скользнуть по шее и всё ниже — к ключице, груди и той смешной родинке на животе.

— Ладно, — девушка с улыбкой пожала плечами. — Я знаю, что победить можно и магию, и любые таблетки.

Раз тяжело вздохнул:

— Не знаешь. Спасибо за кофе, — Раз потянулся вверх, но Рена ухватила его за руку и с силой дёрнула вниз.

Он плюхнулся, девушка быстро заскочила на него, усевшись на колени. Нортийка потянулась к нему, шепча:

— Только мести хочешь, значит? И больше ничего?

Дыхание коснулось щеки. Левую руку Рена положила ему на плечо, и даже через рубашку он почувствовал горячее прикосновение — он забыл, какими огненными у неё всегда были руки. Когда-то он часто смеялся над этим, а однажды назвал солнцем, и девушка так смущенно улыбнулась.

— Только, — послышался уверенный ответ, но органы будто скрутились в узел.

Рена положила вторую руку ему на внутреннюю часть бедра и губами нежно коснулась того места, где шея переходила в ключицу. Раз всем телом потянулся к ней и обвил руками, крепче прижимая к себе.

— Ну а дальше? — зашептала Рена на ухо. — Долго ещё ты будешь что-то чувствовать? Пять минут? Десять? Я не хочу получать от тебя час внимания в день. И ты сам — хочешь жить лишь по часу?

В голове стремительно пронеслось: «Один, два, три, четыре…» Что шло дальше, он забыл. Весь прекрасный мир чисел рассыпался и уступал хаосу этих проклятых чувств и воспоминаний.

— Я хочу снова стать человеком, но перед этим будет слишком много боли и жертв, так нельзя, — Раз уткнулся лицом в волосы Рены, окончательно выбившиеся из пучка и укутывающие плечи девушки мягкой золотой волной.

Он отчаянно взывал к числам, но они прыгали с места на места, как шаловливые дети, и всё чаще сбивались, повторялись и выпадали из ряда. Между цифрами забрались буквы, которые сложились в самую глупую и отчаянную мысль: «Она вытащит со дна». Починит сломанные детали, сделает нормальным человеком.

— А если я скажу, что всё ещё тебя… — начала Рена.

Первой в ряду стояла единица. Она налилась красным цветом и взорвалась, разлетаясь тысячей искр. Этот взрыв отдался резью в глазах, шумом в ушах и дрожью в теле. К горлу подступила тошнота.

Раз оттолкнул Рену, выхватывая из кармана футляр, достал трясущимися руками таблетку и с усилием проглотил её, застрявшую в горле комом. Выдохнув, он прижался макушкой к холодной стене, пальцами провёл по ряду камней до пола — ладонь миновала восемь горизонтальных линий.

Раз встал и протянул девушке руку.

— Извини. Эту привычку мне не победить. Ни боли, ни магии в моей жизни больше не будет, я выбрал.

«Ни чувств, ни воспоминаний», — добавил он.

Раз пошёл к выходу из зала. Вслед донёсся звонкий голосок Рены:

— Ты просто прячешься от себя!

«Это уже было», — холодно подумал он. Обернувшись на пороге, Раз кивнул:

— Ага, — и сразу вышел.

Нет, он не прятался. Он просто решил окончательного убить того наивного мальчишку.

«Сто тысяч один, сто тысяч два, сто тысяч три…»