— Я бы не советовал вам с ними связываться. Подобные компании не всегда славятся качеством услуг, зато любят брать оплату втридорога.

— Мое положение не из простых, и если они облегчат его хотя бы на половину, я готова заплатить им любую сумму.

И тут во мне вспыхнул в полную силу мужской инстинкт под названием «красавица в беде» и я, не задумываясь, произнес:

— Я готов помочь вам со всеми формальностями и при этом мои услуги вам ничего не будут стоить.

Разве что одной искренней улыбки.

И она мне ее подарила…

Я открыл одну из дверей, которая большую часть рабочего времени была закрытой. Запах засохшего силикона тут же дал о себе знать. Уж не знаю, где запахи были отвратнее: в прозекторской или же в этой комнате. Включив свет, я отошел в сторону. Евгения сделала неловкий шаг вперед, затем замерла на месте, словно уткнувшись в невидимый барьер. Ей явно стало не по себе от увиденного.

Гробы. Вся комната была занята ими. Покрытые бархатом и просто лаком. С ручками и без. Разных размеров и из разных видов дерева. Дешевые, средней стоимости и для более зажиточных граждан. Правда, уж слишком дорогих образцов у нас не было.

— О, Господи!

— Да, зрелище не из приятных, — согласился я. Да и вся ситуация не из простых: сложно выбирать гроб для близкого человека.

— Я даже не знаю, какой выбрать. Может, это сделаете вы? — с надеждой поинтересовалась она, глядя на меня взглядом испуганного ребенка.

— Думаю, стоит выбрать вот этот, — я похлопал по крышке гроба покрытого синим бархатом. — Цена у него приемлемая, к тому же синий цвет не столь часто используется, как красный. Поэтому он не такой….жуткий.

— Да, — согласилась она со мной. — Так будет лучше.

— С этой комнатой мы закончили. Давайте пройдем в следующую.

Я выключил свет и закрыл дверь на ключ. За моей спиной раздался еле слышный выдох облегчения.

В следующей комнате нас ждали венки, кресты и эскизы могильных плит. Как и в предыдущем случае, Евгения дала мне карт-бланш на выбор и этих ритуальных атрибутов. Под конец, я записал в блокноте ее пожелания, касательно надписи на ленте и возможную эпитафию на могильную плиту.

Когда мы закончили с формальностями, и я выдал ей на руки справку, с которой нужно было обратиться в ЗАГС, Евгения попросила меня позволить ей взглянуть на тело мужа.

— Вы точно этого хотите?

— Я…, — она запнулась, готовая пустить очередную слезу. — Я хочу это сделать скорее для себя. Я не могу уснуть ночами, потому что мне все время кажется, что Анатолий вот-вот появится на пороге спальней комнаты и…, не знаю, что будет дальше. Мне просто нужно увидеть его и убедиться, что он.… Даже не знаю, как это объяснить, чтобы вы меня правильно поняли…

Мне не пришлось просить у нее объяснений. За год работы в морге, да и за прошлые годы в качестве терапевта, я повидал немало странных просьб и действий. В стрессовых ситуациях или же на пике религиозного порыва, люди часто совершают странные поступки, которые только им могут показаться обоснованными и логичными. Так что просьба увидеть тело умершего супруга, для того, чтобы спать в дальнейшем спокойно — была не самой странной просьбой.

Мы вошли в секционный зал. Вернее, вошел я один, в то время как Евгения, осталась стоять у дверей, которые медленно закрылись за ее спиной. Подойдя к одной из двух холодильных камер (и единственной, которая исправно работала с момента установки), я открыл дверцу и выкатил салазки наружу. Тела, которые не подвергались некропсии, мы покрывали по пояс. В ином случаи, простыня скрывала все тело до подбородка. Даже врачам не хотелось видеть шрамы, оставленные после вскрытия.

Я сделал шаг назад и взглянул на бывшую жену Краснова, без слов предлагая ей подойти ближе.

Пока она медленно приближалась к нам, я продолжал испытывать легкую нервозность из-за влечения к ней. Мои ладони все это время были вспотевшими, но только сейчас из-за холода, я почувствовал это особенно четко.

Женщина подошла ближе, став не по другую сторону, а рядом со мной, подсознательно ища поддержки. Наши плечи соприкоснулись. Точнее мое плечо и ее предплечье. Не то чтобы я был очень высоким, скорее она была миниатюрной. И беззащитной.

Она какое-то время молчала, глядела на своего бывшего мужа. Он был омыт, выбрит и его кожа казалась гладкой и розовой, благодаря процедуре бальзамирования.

— Он выглядит моложе, чем я его запомнила.

— Да, после смерти мышцы расслабляются и все морщинки сглаживаются.

— А еще он не выглядит мертвым.

Я мог бы предложить ей дотронуться до него, чтобы она поняла: живые люди не бывают настолько холодными, но решил промолчать.

— Мне казалось, что я разрыдаюсь, как только увижу его, но этого не произошло.

— Это нормально, — размеренным тоном изрек я. — Не стоит ожидать от себя определенных ярких эмоций, в подобных случаях. Каждый реагирует по-разному, в зависимости от многочисленных факторов.

Евгения быстро закивала и отвернулась. Я воспринял это как сигнал, после чего закатил тело Краснова в камеру и закрыл дверцу холодильника.

— Спасибо вам, — прошептала она, когда мы вышли из прозекторской.

Я хотел произнести что-то в качестве поддержки, но мои слова оборвались на гулком звуке шагов. Подняв голову, я увидел приближающегося к нам Безбородова. Лицо у него было довольным. Я бы сказал — лицо победителя. Похоже, ему удалось сравняться по количеству побед в нарды с хирургом. Он даже успел просвистеть незамысловатую веселую мелодию, прежде чем окончательно обратил на нас внимание.

— Алексей! — задорно проголосил он. — Сколько раз я тебе говорил: не приводи на работу своих поклонниц в мое отсутствие!

— Профессор так шутит, — поспешил я оправдаться перед Евгенией, после чего добавил гораздо громче: — Очень неудачно шутит!

Евгения опустила взгляд в пол, а кончики ее ушей мигом порозовели от смущения.

— В каждой шутке — доля шутки. В каждой правде есть свое «но»! — философски дополнил мои слова Безбородов, остановившись перед нами. Руки он держал в карманах халата, а кустистые седые брови были вопросительно приподняты вверх. Похоже, он ожидал, что я ему представлю симпатичную молодую незнакомку. Изначально мне казалось, что Безбородов должен был знать бывшую жену Краснова в лицо, теперь же, поняв, что это не так, я испытал полнейшее отсутствие желания их знакомить.

Я не стал идти против своих желаний, а потому,