команды сумел спустить на воду одну из шлюпок. С ними разбитый фрегат покинули четверо пассажиров, в том числе и мисс Шарлотта Коттон, а Барлоу, в котором самым неправдоподобным образом сочетались искусство мореплавателя и добрая удача, сумел провести шлюпку по бушующему морю за смертоносный риф, в более спокойные воды прибрежной лагуны.

Наконец они пристали к усеянному хлопьями морской пены берегу острова, где выжившие четыре дня ютились друг подле друга, пока не стих ураган.

Барлоу в одиночку вскарабкался на верхушку самой южной из трех островных возвышенностей. Описание дал четкое и ясное: речь однозначно шла о Дедах и Артиллерийском рифе. Так Джимми Норт и узнал, что искать: коралловый барьер, а за ним – остров с тремя вершинами.

Помощник капитана определил местоположение истрепанной ураганом и застрявшей в рифовых челюстях «Утренней зари». Волны наносили по корпусу один удар за другим, и на второй день фрегат начал разрушаться: на глазах у Барлоу – тот оставался на вершине, чтобы вести наблюдение за происходящим. Переднюю половину судна уволокло за риф, где она ушла под воду у зияющей пробоины в коралловой стене, а корма, оставшись на океанской стороне, была разбита в щепки.

Когда наконец ветер стих, а небеса прояснились, Эндрю Барлоу обнаружил, что из ста сорока девяти членов команды спасся лишь его крошечный отряд: остальные сгинули в бурном океане.

К западу у самого горизонта Барлоу разглядел узкую полосу земли: хотелось верить, что это Африканский континент. Помощник капитана вновь погрузил свой отряд в шлюпку, и та отправилась в плавание по прибрежной лагуне. Надежды оправдались: это и впрямь оказалась Африка – но, как всегда, враждебная и жестокая.

Семнадцать потерянных душ пустились в долгое и опасное путешествие на юг, а спустя три месяца лишь Барлоу, четверо моряков и мисс Шарлотта Коттон добрались до островного порта на Занзибарском архипелаге. Остальные путники пали жертвами лихорадки, дикарей, дикого зверья – и даже выжившие из-за голода превратились в ходячие скелеты, пожелтевшие от малярии и вконец измученные дизентерией из-за плохой воды.

Следствие всячески одобрило действия Эндрю Барлоу, а досточтимая компания наградила его за безупречную службу пятью сотнями фунтов стерлингов.

Дочитав, я поднял глаза на Шерри. Она внимательно посмотрела на меня, а потом произнесла:

– Вот это да!

Меня тоже тронули масштабы стародавней драмы.

– Все сходится, Шерри, – сказал я. – Вот оно, перед нами.

– Да, – кивнула она.

– Надо узнать, нет ли тут чертежей.

Отдел чертежей и эстампов находился на третьем этаже. Дежурная по залу принялась добросовестно разыскивать нужные нам материалы, и вскоре «Утренняя заря» явилась нам во всем своем великолепии.

Изящное трехмачтовое судно с длинным приземистым профилем. Ни крюйселя, ни прямой бизани на бегин-рее, вместо них – косой спанкер и полный комплект лиселей. На длинном полуюте достаточно места для нескольких пассажирских кают, а шлюпки закреплены на кормовой рубке.

Вооружение тяжелое: тринадцать черных орудийных портов, и каждый готов в любой момент явить неприятелю длинную восемнадцатифунтовую пушку, чтобы защитить фрегат в неспокойных водах к востоку от мыса Доброй Надежды, по которым «Утренняя заря» курсировала в Индию и Китай.

– Мне надо выпить, – заявил я, складывая чертежи. – Попрошу, чтобы нам сделали копии.

– Зачем? – осведомилась Шерри.

Дежурная вынырнула из логова средь полок, переполненных старинными эстампами, а в ответ на просьбу насчет копий втянула щеки и попыталась осадить меня:

– Я вынуждена буду взять с вас семьдесят пять пенсов.

– Цена вполне сносная, – не сдавался я.

– И копии будут готовы только на следующей неделе, – непреклонно добавила она.

– Ой, – лучезарно улыбнулся я, – а мне бы надо завтра.

Улыбка сокрушила ее. Утратив неприступный вид, дежурная заправила шальные метелки волос за дужки очков и смягчилась:

– Что ж, посмотрю, что можно сделать.

– Очень мило с вашей стороны, честное слово!

Когда мы уходили, вид у нее был растерянный, но вполне довольный.

Я снова начинал ориентироваться на местности, поэтому без труда доехал до «Эль вино». Вечерний прилив журналистов с Флит-стрит еще не заполнил залы, и нам удалось найти уединенный столик. Я заказал два вермута, и мы салютовали друг другу бокалами.

– Знаете, Гарри, у Джимми всегда было множество планов. Вся его жизнь была непрерывной охотой за сокровищами. Каждую неделю он находил – ну, почти находил – местоположение погибшего грузового корабля Непобедимой армады, затонувшего города ацтеков или пиратского судна… – Она пожала плечами. – Лично у меня врожденный иммунитет к подобным делам. Но это… – Шерри отпила глоток вермута.

– Давайте подведем итоги, – предложил я. – По нашим сведениям, Гудчайлда очень беспокоила судьба его багажа и он наказал доверенному лицу принять эти пять ящиков и обеспечить им безопасное хранение. Нам известно, что он собирался отправить их в Лондон на борту «Утренней зари», а письмо прислал заранее, с капитаном фрегата «Пантера», – наверное, был с ним дружен.

– Неплохо, – согласилась она.

– Мы знаем, что багажные места перечислены в судовом манифесте и что «Утренняя заря» погибла – предположительно, с грузом на борту. Нам известно точное место кораблекрушения, и подтверждением тому служит судовой колокол.

– По-прежнему неплохо.

– Не знаем мы лишь одного: что было в этих ящиках.

– Нестираные носки, – сказала она.

– Четыре тонны нестираных носков? – усмехнулся я, и лицо ее изменилось: она упустила из виду общий вес груза. – Ага, прошляпили. Так я и думал. Читаете быстро, но через строчку.

Шерри состроила мне гримасу.

– Четыре тонны, девочка моя, – это изрядный вес. Что бы ни было в тех ящиках.

– Ну ладно, – согласилась она. – Признаю, с цифрами я не в ладах. Но охотно верю, что четыре тонны – это много.

– Чтобы было понятнее, столько весит новенький «роллс-ройс».

Глаза ее потемнели и увеличились в размерах.

– Да уж… И правда много!

– Очевидно, Джимми знал, что это за груз. И у него имелись убедительные доказательства, способные заинтересовать даже самых практичных спонсоров. То есть дело серьезное.

– Настолько серьезное, что… – Она осеклась, и по мелькнувшему в глазах выражению я понял, что Шерри до сих пор не оправилась от смерти брата.

Мне стало неловко, я отвернулся и полез во внутренний карман за письмом, устроив из этого нехитрого действия целое шоу. Тщательно разгладил письмо на столе между нами, а когда снова взглянул на Шерри, она уже взяла себя в руки.

Моим вниманием вновь завладела карандашная пометка на полях.

– Бэ-муз-е, шестьдесят девять, четырнадцать, и в скобочках – восемь, – зачитал я вслух. – Какие будут соображения?

– Бакалавр музыки.

– Блестяще! – Я похлопал в ладоши.

– Теперь вы. Покажите класс, – бросила мне вызов она, и я с достоинством сложил письмо, после чего