Встречаемся взглядами и становится жарко.

Как жаль, что мы сейчас не одни…

*********

Застолье выходит душевным. Парни поглощают мой плов и купленные по дороге закуски. Много шутят. Пьют, выдавая тосты. Дымят…

Компания для меня, честно говоря, своеобразная, но, что интересно, я быстро нахожу с ребятами общий язык и, узнавая их ближе, признаю, что они мне нравятся. Несмотря на то, что я решительно осуждаю их деятельность.

Итак, если охарактеризовать коротко, то получится такое вот досье:

Виталий Кабанов, он же Кабан. Крупноватый парень с доброй улыбкой. Слесарь по образованию. Живет с тетушкой, любит вкусно покушать, но при этом мечтает когда-нибудь стать вегетарианцем.

Антон Черепанов, или попросту Череп. Худощавый, высокий шатен. В прошлом терроризировал местную Бобринскую школу. На протяжении пяти лет сам занимался огородом, поскольку у растившей его матери отказали ноги. Учиться так и не пошел, но до армии, кем только не трудился. И вагоны разгружал, и на стройке пахал. Успел побывать в колонии. Этот факт его биографии меня очень расстроил.

Дальше… Светловолосый Дима Динамит. Работает водителем на вышке. Сам из многодетной семьи. В Москве уже два года. Из общения с парнями поняла, что самая младшая его сестра серьезно болеет.

Остальные персонажи еще колоритнее. Хмурый Стас Калашников недавно окончил кадетское училище. Самый взрослый среди парней, брюнет с хитрым взглядом, Кирилл Дымницкий, когда-то жил и работал за границей, в штатах. Данила Клим — вообще выходец из детского дома.

Такие они разные… И у каждого за спиной своя непростая история. Не знаю, может, поэтому судьба свела их вместе. Видно, что дружат по-настоящему.

Мой блуждающий взгляд останавливается на Паровозове. Если бы меня спросили, в какой момент я влюбилась, я бы ответила: в этот.

Илья, играющий на гитаре и исполняющий песни группы Кино — теперь мой личный фетиш.

Кто бы мог подумать, что он поет!

Какой у него приятный голос. С хрипотцой. До мурашек!

А эти руки! Так бы и пялилась бесконечно на его длинные, скользящие по струнам пальцы. На вены, убегающие вверх по предплечьям. Красиво…

— Давай Сансару Басты забацай.

— Не, Наутилус.

— Или Сплин.

— Би-2.

— Да ну вас на хер, сами себя развлекайте.

— А че, все равно не пьешь, — гогочет Череп, разливая водку по стаканам.

— Мне Сашку пора домой везти.

— Пусть споет свою любимую, — подает голос Лена, по прозвищу Свечка.

Вы посмотрите, она еще и в курсе таких подробностей.

— На бис, Илюх!

— Просим, братан!

— Спой, пожалуйста, — эта овца кладет руку ему на плечо и заглядывает в глаза.

Когда только подсесть успела, я и не заметила.

Гадюка.

Слышу первые аккорды и понимаю, что к своему собственному стыду, не могу угадать песню.

— Побледневшие листья окна

Зарастают прозрачной водой

У воды нет ни смерти ни дна

Я прощаюсь с тобой

Горсть тепла после долгой зимы

Донесем пять минут до утра

Доживем... наше море вины

Поглощает... время-дыра.

Это все

Что останется после меня

Это все

Что возьму я с собой…[16]

Чем дольше слушаю, тем отчаяннее борюсь с собой.

Трясет всю.

Внутри поднимается ворох необъяснимых эмоций.

Горит и жжет в груди нечто незнакомое. Пугающее по своей силе. Разрушительное…

— Ты чего, малая? — Дымницкий ласково гладит меня по волосам, но я, ощутив, что по щекам все-таки льются предатели-слезы, быстро поднимаюсь с дивана и начинаю собирать дрожащими руками стопку грязных тарелок. Чтобы унести их на кухню. Чтобы уйти.

Лишь бы повод был…

Лишь бы не слышать эту душераздирающую песню.

Правда гитара перестает звучать почти сразу после того, как я сбегаю. А уже через минуту я чувствую на своем теле сильные руки.

И почему-то становится только хуже.

Плачу и плачу, настырно намыливая тарелку за тарелкой. До тех пор пока Илья не закрывает кран и не сжимает мою ладонь.

Кап-кап.

Голоса ребят где-то далеко. Фоном.

Кап-кап.

Закрываю глаза. Сглатываю тугой комок, вставший в горле.

— Сань, че такое? — Илья разворачивает к себе за плечи, обхватывает ладонями мое лицо и хмуро на меня смотрит.

— Ничего. Все нормально. Прости, я просто…

Объяснить не получается. Расшатало. Мне бы и самой в себе не мешало разобраться. Чем вызвана такая реакция — понять сложно. Учитывая, что реву я крайне редко, так вообще…

— Не плачь, ну ты чего? — бережно стирает слезы подушечками чуть шершавых пальцев, а я встаю на носочки и осторожно касаюсь своими солеными губами его.

— Сань…

— Просто обними покрепче, ладно? — прошу вздыхая и утыкаюсь щекой в широкую грудь. 

Глава 28. Школа, прощай!

Весна пролетает как один миг. По-зимнему холодный март сменяет дождливый апрель, а после приходит и теплый, суетной май, приближающий нас к важным и значимым переменам.

Школа, уроки, секции. Занятия с репетиторами, подготовка к экзаменам, последнему звонку, грядущему выпускному.

К концу месяца я словно на автопилоте существую, и если бы не тайные, регулярные свидания с Паровозовым — точно с ума сошла бы. А так… все ни по чем. Каждый раз после нашей встречи будто второе дыхание открывается.

Так хорошо мне рядом с ним!

Так безбожно крышу сносит!

Вздыхаю, глядя на выступление танцевального ансамбля «Глория». Нам с одноклассниками выходить на сцену следующими. Закрывать, так сказать, программу. Вон уже классуха подает ребятам знак. Мол полная боевая готовность…

Наблюдаю за слаженной работой ног девчонок. Может, русские народные мотивы и не особо вдохновляют нынешнюю молодую публику, а вот разлетающиеся полы юбок очень даже. Вон старшеклассники вполне себе довольны костюмами танцовщиц. Чего не скажешь о заместителе директора, Венере Львовне. Она аж пятнами ярости покрылась от возмущения.

— Гля на Серову, зачетные булки. Я бы вдул, — слышу развязный комментарий Бондаренко, адресованный Пилюгину.

Непроизвольно поворачиваюсь и закатываю глаза, когда встречаемся с ним взглядами.

— Че, Конопля, тоже хочешь? — интересуется он насмешливо.

— Пфф. Помечтай, — фыркая, качаю головой.

Господи! Так и не нашла для себя ответ на простой вопрос. Зачем тогда, в декабре, с ним связалась?

Ну не полная ли дура? Где вообще были мои мозги?

Испанский стыд.

— Натяну, так и быть, если до сих пор течешь, — наклоняется ближе ко мне.

— Дебил, — презрительно кривлю рот.

— Ты поосторожнее, Леха, а то потом тебя натянет вон тот типок, — хохотнув, предупреждает Абрамов и хлопает его по плечу.

Нахмурившись, поправляю правой рукой бант у основания косички и поворачиваюсь туда, куда указывает