— Скажи мне, Илья, о чем думаешь? — мурлычет она настырно.

Опустилась бы ты на колени.

— Думаю про твой сладкий рот, Рыжая. — надавливаю пальцем в уголок, размыкая губы. Совершаю поступательное движение, и ее зрачки расширяются. — Хочу тебя трахать, Сань. Всю хочу. Целиком и полностью. Сечешь?

— Секу… — лизнув кончиком языка мой палец, тесно скользит по нему губами. Как тогда.

Туда-сюда — и хана мне…

Выкатываю отборный трехэтажный мат. Забираю инициативу в свои руки, впиваюсь в девчонку голодным поцелуем, а затем, отстранившись, без спроса делаю то, чего так страстно желаю…

Пару минут спустя Рыжая застывает у стены и молча в шоке таращится на свой пострадавший живот.

Обалдевшая и прибитая.

— С днем рождения меня, что ли, — часто дыша, утыкаюсь носом в изгиб ее шеи и улыбаюсь.

— Это шутка такая? — отзывается глухо.

— Нет.

— Офигеть! И ты даже не сказал мне?! — возмущенно копошится и упирается ладошками в плечи.

— Слушай, Сань… — не позволяю выбраться из своих объятий. — А замути те бомбические оладушки, по-братски. Там в холодильнике все есть.

— Оладушки? — смотрит как на придурочного. — Может, торт? Раз ты именинник. Я умею. И чизкейк, и наполеон, и три шоколада.

— Не. Оладушки, — высекаю уверенно. — Мать всегда их готовила, когда я приезжал…

Глава 27. Братва

Саша

Илья разговаривает с кем-то по телефону на балконе, а я готовлю те самые оладушки, которые он просил. Заодно и плов варганю. Делов-то…

Когда мясо с пережаркой приобретает нужный мне цвет, добавляю в сковороду рис, заливаю все кипятком и накрываю крышкой.

В это же самое время в квартире вдруг становится очень шумно, а уже пару минут спустя на пороге кухни появляется толпа Паровозовских друганов.

— О, Саня! — приветствует меня Виталий Кабанов.

— Вот так сюрприз! — Кирилл Дымницкий проходится по моим ногам оценивающим взором и ставит на стул пакет. Судя по звуку, там бутылки.

— Здорово, Бесстыжая! — радостно орет Черепанов во все горло.

Пялится на грудь. Спускается глазами ниже.

Блин.

— Привет, ребята!

— Чем так пахнет? — принюхивается и заглядывает мне за спину. — Пышечки, охренеть! Угостишь?

— Конечно, — переставляю тарелку с оладьями поближе.

— А где наш именинник? — доносится из коридора.

— Илюха!

В проеме показываются еще трое. Этих товарищей я точно не знаю.

— Пацаны, это — Сашка, — представляет меня Черепанов. — Которая Бесстыжая. Сечете, что за телочка?

— А… Та самая? Рады знакомству. Динамит, можно просто Дима, — первым откликается блондин. — А это — Калаш.

— Слышь, у меня язык есть, спасибо, — недовольно перебивает его хмурый брюнет, держащий в руках нечто большое и запакованное. — Стас Калашников.

— Саша.

— Приятно.

— Данила, — следом отзывается третий. Тот, что с татуировкой на шее.

Красивый, кстати. Впрочем, и Дымницкий с Калашниковым внешне очень даже.

Ёлки-палки, как их всех запомнить-то? Передоз информации.

— А мне кажется… или пахнет пловом? — Кабан ведет носом и почесывает пузо.

— Угадал. Готовится на плите.

— Ооо. Вот это я понимаю!

— Пять баллов.

— Повезло Илюхе. Красивая, с ногами от ушей, еще и готовит.

— Зачет, — соглашается с Черепановым Калашников.

— Кольт кобра первого поколения? — скорее утверждаю, нежели спрашиваю, когда Дымницкий достает из кармана пистолет и кладет его на стол.

— Шаришь, — кивает.

— Шестизарядный короткоствольный револьвер с ударно-спусковым механизмом двойного действия. Я гляну?

Кто-то присвистывает.

— Бери.

— Только не шмальни случайно, — предостерегает Дима Динамит.

Усмехнувшись, показываю небольшой трюк, в ходе которого револьвер остается без патронов.

Надо видеть их обалдевшие лица. Вон Кабан аж ошарашено рот приоткрывает.

А вы думали…

— Ну-ка повтори, — улыбается Кирилл.

Самодовольно улыбаюсь.

— Значит ты сказала «да»? — Черепанов поигрывает бровями.

— Ты о чем? — заряжаю пистолет.

— Я про «замутим, Бесстыжая», — подмигивает он мне, закидывая в себя очередной оладушек.

— А, ты про это. Ну вроде того… — неопределенно пожимаю плечом. Пока ведь статус наших с Паровозовым отношений не ясен.

— Оооо!

— Сработало, прикиньте! — они многозначительно переглядываются.

— Вы ешьте.

— Так для Илюхи же, — Виталик смешно таращится на пышные, благоухающие оладушки.

И хочется, и колется.

Забавный.

— Там еще целая гора есть, не переживайте.

Только после моих слов все присутствующие подключаются к Черепанову в желании помочь опустошить тарелку.

— Угощайся, — Даня протягивает мне мытое яблоко.

— Спасибо. Расскажите, как он залез туда? Высоко же! — любопытничаю, надкусывая фрукт.

— Это моя заслуга, — бьет себя в грудь Дима Динамит. — Я его туда на подъемнике поднял.

— Думали, свалится. В очко ж был бухой.

— Ваще не втыкали, за коим иксом ему туда наверх понадобилось, — хохочет Черепанов.

— Письмо Джульетте написать. Ромео херов.

— Написал. Умник Дымыч читает и орет ему: Илюх, все нереально круто, но бесстыжая пишется с двумя «с».

— Звездец!

— Видела б ты его озадаченную рожу!

— Это был тот еще эпик фэйл.[14]

Они громко ржут.

— Заценила, как он справился с возникшей траблой?[15]

— Заценила, — тоже смеюсь, когда в памяти всплывает та самая буква S, выбивающаяся из общего стиля.

— Чего разорались?

Сперва слышу недовольный женский голос, и только потом вижу девушку, застывшую в проеме.

Секунда. Другая.

Пацаны, угорая над ситуацией с подъемником, переговариваются между собой, а мы с ней пялимся друг на друга.

Она такииим взглядом смотрит на Илюхину футболку. Единственную вещь, надетую на меня…

— Пловчик подгорает, — услужливо заглядывает в сковороду Кабан.

— Сними, пожалуйста.

— Чья гостья? — осведомляется она такой интонацией, будто я посмела готовить на ее личной кухне.

Парни как-то подозрительно затихают.

— Так это, Свечка, с Илюхой она, — зачем-то выпаливает Черепанов. — Мутит.

Столько эмоций, непередаваемых текстом, в ее глазах читается. От искреннего удивления до злости.

— Да неужели…

— Александра Харитонова, — задираю нос. Тоже ее рассматриваю и знаете, прекрасно понимаю, что к чему. Нынешняя бывшую всегда по косвенным признакам вычислит. На раз!

— Лена, — помогает ей Антон.

— О, именинник!

Гомон голосов забивает неприятную паузу, возникшую в ходе нашего с ней знакомства.

Пока парни дружно поздравляют Паровозова с днюхой, я без конца прокручиваю в голове одну неприятную мысль. Связанную с этой Свечкой, разумеется.

— Короче, Илюха, хотим возродить традицию.

— Взамен превратившейся после обстрела в решето…

— Дарим тебе, братан, новую семиструнную! — горланит Кабан.

— Клим с Калашом выбирали. Знатоки.

Паровозов разворачивает подарочную упаковку. На губах появляется улыбка, а на щеке та самая симпатичная ямочка, которую я заметила еще тогда, в Жулебино.

— Ну че, как тебе?

— Тема. Спасибо, братва. На хрена бабло тратили?

Проходится пальцами по струнам. Видно по нему, что доволен.

— Да не гони. Скинулись. Чем не повод? — хлопает его по спине Динамит.

— Слышьте, давайте накроем. Выпить за здоровье Илюхи надо по-любому.

— Да и пожрать уже охота.

— Девчонки, — Черепанов потирает ладоши. — Организуете сабантуйчик?

— Без проблем.

— Сначала пусть пойдет переоденется, —