кота, что-то ужаснее травмы хвоста, так это импотенция. «Он нарочно жалуется на мелочи, но иронизирует над главным, подчеркивая свою отвагу и сдержанность, — подумал кот. — Это поведение настоящего воина».

— Для меня будет честью помочь в вашей работе, — сказал Криди. — И я уверен, что медицина вашего мира сумеет всё исцелить.

Про себя он подумал о том, что, возможно, и его хвост потерян не навсегда.

Это обнадёживало. Криди не хотел вернуться в родной мир калекой, пусть даже героическим.

Вошёл Горчаков, махнул рукой на попытку Гюнтера подняться. Уселся в своё кресло. Устало потёр лицо.

— Мои соболезнования по поводу гибели Двести шесть — пять, — сказал Криди.

— И Толлы, — добавил Гюнтер.

Марк сообщил им о произошедшем сразу же после того, как тело феольца было найдено.

— Мы сглупили, — сказал Горчаков и откинулся в кресле. — Нельзя было оставлять его без наблюдения.

— Но он же попросил! — не согласился Вальц.

— Да. Но я понял, как надо было обойти просьбу. Вести запись происходящего в изолированный блок данных. Мы не предотвратили бы трагедию, но сейчас, просмотрев запись, понимали бы намного больше.

— А я бы просто следил, — заметил кот. — Извините. Но когда на кону наши судьбы и всё Соглашение — никакие договорённости не значат ничего.

Горчаков не ответил, только вздохнул. Сказал:

— Может быть, Ксения поймёт, что произошло. Марк?

— Мы работаем, — тут же ответил искин. — Но пока никаких догадок нет.

— Что могло заставить покончить с собой существо, одновременно логичное и эмоциональное? — вслух рассуждал Горчаков. — Природа агрессивности Стирателей? Ну вряд ли же… Марк, ты уверен, что в разговорах с кораблём Стирателей не было полезной информации?

— Ни малейшей, — твёрдо ответил искин. — Он одобрил мой выбор и переход на его сторону, а далее лишь отдавал распоряжения. Запустил свои боты, удалившие взрывчатку в ядре… как я понимаю, он о ней знал. Но не дал никакой информации о своём мире, о собственном строении, о наличии на борту экипажа, о движущих мотивах.

— Точно это был искин? — в десятый уже, наверное, раз спросил Горчаков.

— По скорости обмена информацией и структуре мышления — да, — сказал Марк. — Очень высокий уровень развития, я бы предположил ядро сто двадцатого, или чуть выше, цикла. Мне всё время казалось, что он… трудно сформулировать… снисходит до меня. О! Я нашёл аналогию. Общается как с несмышлёным и от природы глупым ребёнком.

— Это если его разум построен на технологии квантовых компьютеров, — заметил Вальц.

— По моему ощущению — да, — сказал Марк. — Родственную душу сразу чувствуешь, даже если не веришь в существование души.

— Ха-ха, — пробормотал Горчаков. — Ещё годик-другой, и научишься каламбурить, как Марк Твен.

— Командир! Сигнал от Ауран! — воскликнул Марк.

— Выводи на экран! — Горчаков, мгновенно сбросив задумчивость, подался вперёд.

На его персональном экране, как и на главном экране рубки, возникло помещение, больше всего напоминающее сумрачную оранжерею. За деревьями и кустами угадывались близкие стены, но всё-таки это был уголок густой тёмной зелени, посреди которой стояло серокожее существо.

— Командир Фло? — спросил Горчаков.

Существо ухитрилось слегка нахмуриться, что при отсутствии бровей и бедной мимике выглядело настоящим подвигом.

— Разумеется, командир Горчаков. Или вы меня не узнали?

— Простите, качество изображения не слишком высокое… — смешался Валентин. — Темновато.

Фло испытующе смотрел на него. Потом спросил:

— Что происходило в червоточине? Неисправность с потерей управления корабля или диверсия?

— Диверсия, — признался Горчаков. — Двое из моего экипажа были заражены психовирусом, или враг каким-то иным способом воздействовал на их сознание. Они пытались уничтожить корабль и экипаж.

— Но всё хорошо? Мы зафиксировали выход из корабля и ремонтные работы.

— Да. Один диверсант погиб, другой под стражей.

— Хорошо, — сказал Фло. — Допрос дал полезную информацию?

— Скорее странную. Марк сейчас передаст вам пакет с полным отчётом.

— Хорошо, — повторил Фло. — В червоточине мы беспомощны и могли бы погибнуть. Мы рады, что мятеж подавлен и корабль восстановлен. Будем изучать данные и готовиться к выходу в нормальное пространство.

— Почему вы не отзывались? — резко спросил Горчаков. — Ваша помощь была бы очень кстати!

— Мы спали, — ответил Фло.

Наступила тишина. Кажется, проняло даже Ауран.

— В червоточине наш корабль беспомощен, а мы испытываем дискомфорт, — пояснил Фло. — Я принял решение о долгосрочном отдыхе перед активными действиями.

Горчаков молчал.

— Мы могли чем-то помочь? — уточнил Фло.

— Хотя бы своими медицинскими познаниями, — буркнул командир. — У нас были тяжело раненые. Возможно, что включением маневровых двигателей вы помешали бы террористке повредить корабль.

— Это звучит разумно, — согласился Фло, чуть помедлив. — Я принял неверное решение, и оно нанесло ущерб. Ауран согласуют и выплатят компенсацию человечеству. Также, поскольку моё решение было ошибочным и вредоносным, должно последовать персональное наказание… Тарта! Ты лишён имени, оно прозвучало в последний раз, и разжалован в не имеющие значения.

— Погодите! — Валентин поднял руку. — Так это было решение Тарты?

— Не знаю, о ком вы говорите.

— Кто решил лечь в спячку?

— Я.

— А почему вы наказываете… э… другого?

— Его задачей было удерживать меня от принятия ошибочных решений. Он не справился и потому наказан. Вернёмся на связь после выхода из червоточины, командир Горчаков. Нам надо изучить ваш отчёт.

Экран погас.

— Они сумасшедшие! — сказал Криди даже с некоторым восторгом. — Наказывать невиновных!

— Вообще-то и людям такое свойственно, — признал Вальц. — А если учитывать, что мы имеем дело с разумными креветками, находящимися в родстве с грибами… Знаете ли, грибы до добра не доводят.

— Командир, Соколовский закончил первичный осмотр, — сказал Марк. — Все занимают свои места, доктор моет руки… и он просил передать вам «да».

— Понятно, — кивнул Горчаков. — Поблагодарите его.

— Наверное, придётся серьёзно поговорить с Ксенией? — спросил Марк. — Они с Алексом идут в рубку.

— Давно пора… Поговорим, но после, до выхода пятнадцать минут.

Вальц с любопытством посмотрел на командира, но вопросов задавать не стал.

Вошли Ксения и Алекс. Горчаков кивнул юноше, спросил:

— Как ты?

— Нормально. — Навигатор смущённо улыбнулся. — Будет, чем похвастаться.

Горчаков одобрительно кивнул. А про себя подумал, что детство и юность прекрасны в первую очередь полнейшим пренебрежением к смерти, ощущением её безмерной удалённости и даже нереальности.

Давно ли он сам перестал быть таким?

Наверное, в полной мере — после выхода в червоточину, соприкосновения с океаном ничто, в котором всё время мира…

Ксения села на место Мегер. Управление будет вести Марк, но всё же Горчакову хотелось, чтобы в кресле пилота кто-то был. Словно почувствовав его взгляд, Ксения обернулась. Спросила:

— Марк сказал, что Ауран вышли на связь. Что с ними было?

— Спали, — коротко ответил Горчаков.

— Я не знала.

— Верю, — сказал командир. — Но мне бы очень хотелось, чтобы ты говорила о тех