— Скажете тоже… Пару сотен вариантов «огонька» — не признак, а с более сложными счет пока один-два не в мою пользу. В них слишком много переменных, нужно еще долго изучать старые, разбирать их, хорошо бы проверять мои догадки на практике…

Он все смотрел и смотрел, при этом выражение его лица становилось все более и более ехидным.

— Да, я зануда, знаю.

— Еще и рыжая, — согласился Тилль. – Даже не знаю, почему мне все это нравится.

Щеки снова запылали огнем, а я поспешила отвлечься на бутылку с морсом. Вот не с моим количеством женихов стесняться и робеть рядом с очередным, тем более и предложение он делал не серьезно, и все равно руки холодели, а сердце, наоборот, стучало быстрее, отчего в груди разливался жар.

— Ну хватит вам, — произнесла я и все же отхлебнула морс. Не Глашин. Кисловат и сильно разбавлен, ягодного вкуса почти нет. Но запить бутерброд вполне сгодится. – Глаша вообще уверена, что вы специально заперлись со мной в подвале.

— Окороком накормить? – Тилль откинулся назад и скрестил руки на груди. – В чем был смысл?

— В грязных намерениях, — я покраснела еще больше. Даже говорить такое неловко. И какие же они грязные? За ночь у Тилля было с избытком возможностей, а он не лез ко мне, наоборот, оберегал и заботился, пусть и с едкими комментариями. – Но и у Глаши не было никакого резона запирать дверь, — перевела я тему.

На это Тилль только развел руками. Логического объяснения действительно не было. Глаша и так целыми днями одна, могла бы и дом обыскивать, и темные делишки проворачивать. А если хотела навредить – зачем тогда открыла дверь?

Сплошные вопросы, но отец знал ответ хотя бы на один из них, поэтому мы все же отправились к нему.

В его организации был пропускной режим, но для дочери главного инженера сделали исключение, а вот Тилля, как потенциального фейского шпиона, оставили ждать у входной двери. Я плохо разбиралась в том, чем именно занимается отец, знала только, что его работа связана с проектированием поездов и новых железнодорожных путей. Он не слишком любил болтать дома, больше слушал. Мои же попытки расспросить обычно пресекались строгим маминым: «Ах, Ярина, к чему забивать голову такими вещами? Лучше подумай о женихах…».

Но на его работе я несколько раз бывала, поэтому меня там знали, а я помнила путь к нужному кабинету. Тот располагался на третьем этаже и занимал большую площадь, чем гостиная в нашем доме. Он был сплошь заставлен столами и специальными чертежными мольбертами. Я бегло осмотрела их, не понимая и половины из того, что нарисовано.

Отец оторвался от работы и поднял на меня взгляд:

— Ярина? Что-то случилось?

— Я знаю, что Глаша никакая нам не родня! – выпалила я, наклонившись над его рабочим столом.

Вначале отец опешил, побледнел, затем взял себя в руки и неспешно встал.

— С чего ты это взяла?

— Неважно. Но, уверена, если отправить запрос в твою родную деревню, то среди многочисленных ветвей Белокосовых не найдется никакой Глаши. Или можно сделать проще: намекнуть об этом маме…

При этом он побледнел еще сильнее и буквально выскочил из-за стола, схватил меня за руку и потащил к выходу.

— Не во все дыры тебе нужно залезть, Ярина!

— Ты привел домой постороннего человека, а я виновата?

— Будешь умничать – отзову свое разрешение на твою учебу, — сказал он еще строже. – Будешь себе мужа искать и через него договариваться!

— А вот и найду!

Это я выпалила в уже закрытую дверь его кабинета. Отец еще немного поворчал с той стороны, затем все стихло. Но стучаться к нему было бесполезно, это я уже успела выучить, как и то, что пустыми угрозами он не разбрасывается. Знал ведь, чем давить: без учебы я как без воздуха. А университеты неохотно обучают девиц без такой бумаги. Чтобы остаться на курсе, нужно будет собрать гору бумаг и в суде отстоять свои права. В теории, у меня бы получилось, но хуже всего, что почти весь мой доход – неофициальный.

Но это все мелочи по сравнению с папиными угрозами! И из-за чего так разошелся? Из-за вопросов про Глашу? Ведь он сам того не осознавая ответил на них. Откуда бы она ни взялась в нашем доме, но точно не из той самой деревни.

Не знаю, что уж там вышло с Иринкой, но когда я снова вышла на улицу, Макар уже ждал рядом с Тиллем. После своего чудодейственного напитка он будто похорошел, перестал так часто шмыгать носом и постоянно кашлять. Посвящать его в новости о Глаше я не стала, а Тиллю только покачала головой.

До возвращения в университет еще оставалось время, перекусить я успела, поэтому мы договорились съездить на городское кладбище, пусть для того и пришлось вернуться к мобилю. Я уже привычно устроилась на заднем сиденье и откинулась назад. Что и говорить, так передвигаться гораздо удобнее и быстрее, чем пешком и на трамвае, пусть те и ездили один за другим.

Само кладбище я несколько раз видела издалека, но никогда туда не заходила, потому в первый момент замерла возле высокой каменной ограды, прерывающейся кованными воротами. Рядом с ними была крохотная будка сторожа, который даже не шелохнулся при нашем появлении.

Тилль уверенно прошел мимо, а я привычно вцепилась в его руку. Макарушка плелся сзади и не обращал на нас внимания, только крутил головой из стороны в сторону. В этом его можно было понять: кладбище впечатляло. Множество непривычных надгробий с норнгскими именами и фамилиями давно умерших людей, еще – старые высокие деревья, берегущие их покой. Мы медленно шли по четким, как по линейке рядам, удаляясь от ворот, а я все цеплялась глазами за таблички с именами и датами. Кто-то из лежавших здесь успел прожить долгую жизнь, кто-то ушел совсем юным. Были и забавные, и очень трогательные надписи. Нашлось и несколько на фейском, наверное, для кого-то из полукровок, потому что чистокровных в земле не хоронили.

Наконец Тилль остановился рядом с очередной могилой, на которой значилась фамилия Вильхоф. Видимо, весь этот участок принадлежал их роду, потому как в отдалении стоял целый склеп. Тилль уверенно направился по боковому ряду, заодно проговаривая, кем именно ему приходится тот