в сторону. Дети расступились. Иван, удивлённый, прислушался. Откуда-то издалека, едва слышный, доносился щенячий визг. Иван, присвистнув, спешился. В переплетении корней зияла уходящая вниз тёмная дыра.

— Вот те на! — Казак опустился на колени.

В лицо повеял с едва ощутимым запахом лёгкий сквознячок.

— Что там, Ваня? — подошёл Фрол Иванович.

— Да собачонка у них туда провалилась. Вон как заливается.

Туговатый на ухо Фрол наклонился над дырой, прислушиваясь. Выпрямился.

— Надо достать, Егорка. Верёвка-то у тебя в тороках есть?

— Не, Фрол Иванович, там метров десять, а то и поболе надо.

Ситуацию разрешили трое местных из ближайших домов — крепкий бородач и молодые парни.

— День добрый, господа казаки, — поприветствовал старший. Молодые, буркнув что-то неприязненно, бросили наземь моток верёвки, взялись за лопаты.

— Вода там, ручей, вот и размыло. Дождей этим летом много было. Надо закопать потом, а то дети могут упасть, да и скотина, мало ли что, ноги поломает.

Парни, расширив отверстие, обвязали верёвкой под мышками меньшего из них.

— Янек, — положил руку ему на плечо бородач, — возьми лопату с собой, держи впереди и расширяй, если надо.

Парень кивнул головой молча.

— Помогайте, господа казаки, — попросил бородач.

— Ну ясно, чего там.

Опускали недолго, но с задержками. Подняли парня наверх без проблем. Янек одной рукой прижимал к груди небольшого щенка, а другой держал лопату.

— Хозяйственный! — засмеялся Егорка.

Девчушка выхватила из рук Янека собачонку, счастливая, заулыбалась и припустила бегом к дому.

— Спасибо вам, господа казаки! — пожал руки бородач. — Нам надо во дворе свой колодец углублять: воды мало. Вот своей землёй эту дыру и засыпем, а пока сверху на доски земли накидаем.

Отъехав с полверсты, Иван, придержав коня, задержался, долго смотрел назад, о чём-то думая.

— Эй, племяш, ты чего? Аль забыл што?

— Да нет, дядь, ничего.

И тронул вороного.

Едва Евгений Иванович закрыл за собой входную дверь, из гостиной выпорхнула Аннушка. Подставив щеку для поцелуя, сказала:

— У нас Стас. Мой руки — и к столу. У меня всё готово.

Протягивая брату руку, Зорич подумал не в первый раз: «Как мы похожи. Странно, ведь матери разные. Может, это оттого, что они сёстры». Сев на стул, он окинул взглядом стол и оторопел. В центре большая вычурная посудина, рядом притулился цветного стекла с позолотой графин, тарелки с вензелями, ножи и вилки, похоже, из серебра.

— Что это, Анна? — вырвалось у него.

— Это подарок Александра! — заулыбалась та.

У есаула сошлись брови, дёрнулась щека. Он кинул на жену испепеляющий взгляд.

— Ну что ты, милый… — побледнела та.

«И в самом деле, что это на меня нашло? — опомнился Евгений Иванович. — Надо привыкать к роли бедного родственника».

— И в самом деле, — проговорил он вслух. — Прости, Аннушка.

У неё жалко искривилось лицо, глаза наполнились слезами, но сдержалась, с виноватой улыбкой взглянула на Станислава. Тот сидел с замкнутым лицом, глядел в тарелку.

«Чёрт бы меня подрал!» — озлился Евгений Иванович и наполнил рюмки. Потихоньку тягостная атмосфера развеялась. Евгений Иванович с аппетитом ел, нахваливал кулинарные способности жены, призывая в союзники брата. Тот с готовностью поддержал игру, и к концу ужина на бледных щеках Анны заиграл румянец. Пришло время убирать со стола. Стас предложил свои услуги, а перед тем, вспомнив, достал из кармана и подал есаулу квадратик бумаги:

— Письмо от Александра.

Есаул уловил тонкий аромат духов графини. «Странно!» — подумал он. Александр красиво, с завитушками, писал: «Здоровья тебе, брат! Дату отъезда считаю днями. Доверился Муру. Мне рекомендовали его как человека надёжного и смелого. Посмотрим, так ли это. В детали он, конечно, не посвящён. Довольствуем его сказкой. Хочу сказать тебе вот что: после той случайной встречи с нами Жлуктов — всюду. Похоже, он что-то подозревает. Не более того, но всё же с недельку, если можно, побыл бы ты с ним рядом, чтобы он не выкинул чего-нибудь резкого. И вот ещё что. Астафьев благодарит тебя и говорит, что в той бойне на руднике его люди не замешаны. Если захочешь его видеть — через шеф-повара в „Шевалье“. Очень надеюсь вернуться через пару месяцев, но не сюда — в столицу. Обнимаю тебя, Анну и, дай бог, не одного моего будущего крестника.

Аннушка, убрав со стола, пожелала покойной ночи и ушла в спальню. Стас, растянувшись на диване, погрузился в бесшумный сон здорового человека. А есаул, наполнив рюмку, затушив лампу, думая ни о чём, долго сидел за столом, глядя в темноту за окном, вслушиваясь в монотонный шум дождя, заглушаемый вдруг яростными порывами ветра.

* * *

— Жлуктову нужна помощь твоих казаков, — начал было Корф.

— Что?! — взвился есаул.

— Не горячись, Евгений Иванович. Он заручился поддержкой городского головы. Сам-то он никогда бы не решился на такое. Догадывается, должно быть, о твоей «любви» к его ремеслу. Не пойму только, что за дело у него к тебе и при чём здесь градоначальник.

— Он здесь?

— Наверху.

Когда Жлуктов вошёл в кабинет, там был один Зорич, который, перебирая бумаги, молча кивнул головой.

— Дело у меня к тебе, есаул. Хочу наведаться на «Элизабет». Своих не беру. Обговорим с тобой потом всё, поквитаемся.

— Когда едем?

— Сейчас.

Евгений Иванович встал, подошёл к окну, высунулся наружу:

— Фрол Иванович!

Из дверей сарая напротив, через двор, с какой-то упряжью в руках вышел Фрол.

— Собирай казаков. Выезжаем!

Потянулись строем. Жлуктов ехал молча. У проходной порта полицейский офицер, козырнув, не задавая вопросов, махнул рукой:

— Отворяй!

Подъезжая к месту стоянки «Элизабет», Жлуктов, громко выругавшись, стегнув лошадь, поскакал вперёд. Евгений Иванович удивлённо смотрел ему вслед. Через два десятка шагов Жлуктов повернул назад. Подъехав, со злобой процедил:

— Смотался! Ничего, мерзавец, догоним!

У полицейского на проходной, чуть приостановившись, рявкнул:

— «Элизабет» — давно?

Тот задумался.

— Ну?! — вздыбил лошадь Жлуктов.

— Где-то