глядя на пустой бокал. Лишь на дне оставались несколько капель напитка. Так и жизнь монарха исчерпалась до дна, и в песочных часах его времени оставались последние крупинки песка.

— Впусти его, — произнес кайзер, решительно поднимаясь из-за стола.

А стоило двери раскрыться, его величество обрушил на вошедшего аристократа всю мощь своих четырех узлов. Магическое пламя ударило в главу рода Гаммерштейнов, но тот ловко перехватил контроль над чужими чарами и на инстинктах рефлекторно отправил печать обратно.

Громкий крик боли и отчаянья прозвучал в кабинете, а уже через несколько секунд от кайзера не осталось даже горстки пепла на полу. Застывший на месте аристократ безумным взглядом обвел помещение.

— Он убил его величество! — истерично завопил помощник за дверью. — Измена! Взять его!

Гвардия навалилась на благородного чародея, но, понимая, в какой ситуации оказался, отец Карла фон Гаммерштейна взмахнул руками, и бравые солдаты, ни разу не бывавшие в настоящем бою, рухнули на пол с грохотом. Не убитые, разумеется, к чему лишние трупы, но погруженные в магический сон на ближайшие два часа.

А сам Герхард двинулся на выход, на ходу своей магией усыпляя всякого, кто вставал у него на пути. Германию ждали темные времена, но теперь, пусть и по случайности, Гаммерштейн отомстил за смерть сына.

А значит, семье нужно покинуть страну и укрыться где-то за границей. Их знания и умения слишком ценны, вредить Гаммерштейнам не посмеют. А кто сядет на освободившийся трон, не имеет значения.

Тот, в чьих руках сила и знания, всегда будет править теми, за кем только глупая спесь и самоуверенность.

* * *

Восточная Польша, Люблин, ресторан «Вепрь на вертеле». Иван Владимирович Моров.

Заведение принадлежало Романовым и в основном использовалось для встреч на условно нейтральной территории. Что паны, что русские дворяне — все здесь чувствовали себя в безопасности и могли спокойно обсудить общие дела. Ведь за нарушение нейтралитета государь и великие князья могли спросить очень строго.

Естественно, усиленная охрана отдельно стоящего здания могла бы посоперничать с каким-нибудь дворцом правящего Российской Империей рода. Разумеется, стоило покинуть территорию ресторана, и о безопасности можно было забыть, но войска императора наводили порядок, постепенно приводя город к обычной жизни.

Ведь, в сущности, для простого человека ничего не изменилось — ни язык, ни веру государь Российской Империи не трогал, а налоги так даже снизил на пять процентов, приведя их к общему знаменателю с остальной территорией страны. А что там с аристократией русские не могли поделить — то простолюдинов не касалось. Главное — безопасность на улицах, работающие законы и стабильный доход поддерживались на должном уровне.

Взглянув на часы, я откинулся на спинку своего стула и с удовольствием расслабился. Без четверти полдень — сейчас некроманты его императорского величества должны закончить допрос мертвецов и передать данные в Генеральный штаб, а уже оттуда Анатолий Никодимович скажет, продолжать ли мне наносить Германии ущерб, или уже достаточно.

Обстановка внутри ресторана была стилизована под охотничью избушку, и для каждой группы гостей выделялись собственные кабинки, достаточно крупные, чтобы можно было ощущать себя единственными посетителями в заведении. Меню пестрело от блюд из дичи на любой вкус, и хотя сложность их изготовления мало вязалась с охотой, готовили в «Вепре на вертеле» вкусно и сытно.

Ко мне в кабинку прошел Василий Владимирович. Окунев выглядел крайне довольным. Бросив плащ на вешалку в углу кабинки, он плюхнулся напротив меня и, сложив руки на столешнице, взял меню.

— Должен признать, Иван, это ты здорово придумал про проклятье на крови, — заявил он, листая ламинированные страницы с фотографиями блюд. — Но я так и не понял, что тебя остановило, почему решил его не накладывать?

— Женщины, дети, — пожал плечами я. — Вырезать весь род просто. Магия сделает все сама, не разбирая, кто попадает под удар. Но я не хочу, чтобы обо мне помнили, как о таком чародее.

— И что? — хмыкнул «Косарь». — Тебе их жалко, что ли?

— Я все же не кровавый маньяк, — взглянув на двоюродного дядю, ответил я. — Одно дело — бой, когда ты сражаешься за свою жизнь с другим таким же человеком. И ты, и он обязаны сражаться. Особенно когда речь заходит о действующих военных — у них даже права не выполнить приказ нет. Ни у кого в такой ситуации нет выбора. И совсем другое дело — уничтожение всех без разбора, включая младенцев…

Василий Владимирович усмехнулся.

— Не хочешь, значит, руки пачкать, — подытожил он, после чего протянул руку. — Давай тогда платок мне, я сам все сделаю. Твоя совесть останется чиста, зато немцы поймут, насколько в действительности рискуют, выступая против Российской Империи. Поверь, пару родов, вырезанных под корень, погибших с чудовищными мучениями — и немецкий посол уже через четверть часа положит на стол государю договор о капитуляции.

Его готовность идти на крайние меры меня совсем не удивила. Несмотря на некоторое сходство между нами, мы все же совершенно разные люди, и наши моральные установки различаются. Перед Василием Владимировичем стояла задача, и он был готов ее решить любым возможным способом, не перебирая средствами.

Однако я покачал головой в ответ.

— Нет, — произнес я. — Этот платок мне еще вполне может пригодиться и самому.

Василий Владимирович пожал плечами.

— Ну, как знаешь, — сказал он, после чего вызвал к себе официанта и принялся диктовать тому заказ.

Когда сотрудник ресторана нас покинул, Окунев откинулся на спинку своего стула. Несколько минут в кабинке царило молчание, пока двоюродный дядя не заговорил вновь.

— Мне донесли в подробностях, как ты пообщался с моим братом, — негромко сообщил «Косарь».

— Ну, я был предупрежден, что не вся моя родня будет относиться ко мне, как к дорогому родственнику, — хмыкнул я в ответ. — Так что, несмотря на то, что Борис Владимирович смог меня удивить, я не остался в накладе.

Окунев кивнул.

— И все же, — сказал он, облокачиваясь на столешницу, — вести себя с тобой