Шрифт:
Закладка:
— Сумасшедшая, — выдохнул он мне в самое ухо. — Это неправильно, Вики, ты же знаешь. Ты заслуживаешь большего, чем торопливые ласки в забытом богами трактире. Мы оба заслуживаем.
Говори, что хочешь, я не стану спорить. Лучше стяну с тебя эту отвратительно бесполезную рубашку, прикоснусь к обнаженной коже, заставлю вздрогнуть от желания, когда мои руки скользнут по твоим плечам, груди, животу.
— Я заслуживаю, наконец, получить любовь, а не договоры и расчет. Человека, а не политику.
Карл прикрыл глаза и глухо застонал, словно от боли, а потом подхватил меня на руки и отнес к кровати. Мягкая перина промялась под тяжестью двух тел, покрывало обняло пусть не шелком, но и не грубой тюремной мешковиной. Плевать, что моя невинность досталась другому, плевать, что в брачных документах стоит чужое имя, а тело помнит прикосновения линаара. Сейчас я хочу утонуть в карих глазах, тепле нежных, заботливых рук, неспособных причинить боль. Хочу понять, как ощущается близость по любви и взаимному притяжению, накопленному годами, узнать, от чего отказалась, выбрав титулы и борьбу за власть.
Прежде, чем превращу свою страсть в оружие.
Поцелуи проложили дорожку от моих губ по шее, спустились к ключицам — и я не смогла сдержать восхищенный вздох. Карл помог мне выпутаться из тяжелой двухслойной юбки, медленно стянул до талии ненужную нижнюю рубашку.
А потом приподнялся, рассматривая меня со странным интересом.
Я закусила губы и отвернулась, жалея, что в комнате слишком много света, наверняка подчеркивающего и мою неестественную худобу, и бледность кожи. Мне понадобилось все самообладание, чтобы не прикрыть обнаженную грудь руками.
— Не смотри так, я очень изменилась, знаю, — прошептала тихо, чувствуя, как в животе скручивается тугой холодный узел. — Жалкое зрелище, да?
— Нет, — Карл потянулся ко мне, коснулся пальцем щеки, заставив посмотреть ему в глаза. — Желанная женщина не бывает жалкой, — он смотрел на меня в упор: брови сведены, на лбу пролегли две тонкие морщинки. — Ты — самая сильная из всех, кого я знаю. Дерзкая, несгибаемая, — он провел пальцем по моей груди, очертив её контур, потом его ладонь нажала на живот и медленно поползла ниже, — и самая прекрасная, — пальцы осторожно коснулись меня между ног, и я выгнулась от волны острого возбуждения, прокатившегося по телу.
Возможно, он шептал что-то еще, не помню. Разум отказывался фиксировать детали, погружаясь в смесь ощущений, вздохов, ласк, о которых я и не подозревала. Ненужная одежда оказалась на полу, прикосновение кожи к коже будоражило, едва уловимый мужской запах щекотал ноздри, тяжесть горячего тела надо мной пугала и заставляла сжиматься в предвкушении большего.
Но Карл не спешил. Дразнил, словно нарочно прикасаясь губами то к вершинкам грудей, то к венке, бьющейся на шее. Целовал прикрытые веки, гладил бедра, не позволяя мне прикоснуться к нему в ответ.
— Нельзя, — тихо выдохнул сквозь сжатые зубы. — Я и так держусь из последних сил.
— Тем более нужно. Или ты все-таки не хочешь? — я лукаво усмехнулась и царапнула ноготком по его груди. Карл глухо зарычал, поймал мой палец, прикусил, состроив такую угрожающую гримасу, что я чуть не прыснула от смеха.
— Вот сейчас и проверим, — в охрипшем от волнения голосе послышалась такая жажда, что я с трудом сдержала дрожь.
Карл подхватил меня за талию, приподнял, легонько нажал на плечо, переворачивая на живот.
— Нет!
Тело словно окатило ледяной водой, я вырвалась и отпрянула к стене. Перед глазами мелькнули недавние воспоминания. Свист бича, голос, отсчитывающий удары. Штрогге прижимает меня — беспомощную, жалкую, слабую — к столу, а я лежу, давясь ужасом и жалостью к себе, в ожидании унижения и боли. А затем — лес, снег, холод, снова пугающая невозможность сбежать и скрыться. Поцелуй, поднимающий на поверхность всё запретное и темное, что только есть в душе, порождающий фантазии, место которым лишь в голове безумца. Тьма в серых глазах, лицо, рассеченное рваной полосой. И мои уродливые шрамы, которые обязательно будут видны, если только я только повернусь спиной к свету.
— Вики, что случилось? Я сделал тебе больно?
Ни один нормальный мужчина не захочет обнаружить в постели искромсанный кусок плоти вместо возлюбленной. Я отчаянно помотала головой, проклиная себя за нахлынувшие мысли. На лице Карла сперва отразилась растерянность, а потом, пусть и с запозданием, понимание:
— Не я… Он сделал.
Сконфуженно кивнула, чувствуя, как на смену страсти приходит беспомощность.
— С-с-скотина! — его голос стал ледяным. — Что именно?
— Не имеет значения.
— Настолько не имеет, что ты бежишь от меня?
Хорошо, что смятое покрывало оказалось рядом: можно закутаться в него и не чувствовать себя настолько ничтожной.
— Я все-таки его убью, — с чувством выдохнул Карл.
— Нет, — я вскинула голову как раз вовремя, чтобы заметить тень бешенства в его глазах. — Не ты. И уж по крайней мере, не сейчас. Он… Ох, Карл. Он нужен нам, он может оказаться полезен, и у нас что-то вроде договора. Боюсь, что всё запуталось слишком сильно.
— Нужен?! Договор?! О чем, во имя всех богов? Иногда мне кажется, что я совершенно тебя не понимаю или что один из нас сходит с ума.
Я подалась вперед, обхватила лицо Карла руками и зашептала:
— Не хочу говорить с тобой об этом всём сейчас, слышишь?
— А о чём хочешь? — Вместо ответа я взяла его руку и положила ее на шрамы, всё еще скрытые от глаз покрывалом. Чуткие пальцы Карла вздрогнули и застыли, потом он судорожно втянул воздух и крепче прижали меня к себе. — Только о тебе. И обо мне, если ты готов принять меня такой.
— Так ты из-за этого испугалась? — он заставил меня поднять лицо и посмотреть ему в глаза. — Глупая, глупая девочка. Неужели ты думаешь, что можно любить годами, молча наблюдать, как вокруг тебя вьются мужчины всех возрастов и сословий, ждать мимолетного слова, ловить каждый взгляд, умирать от страха, не зная, жива ли ты, здорова ли, где и с кем находишься, а потом просто взять —
