Я кивнул.

— Тогда следуйте за мной.

Казалось, что он исчез в самой густой части листвы, но когда я добрался до того же места, я увидел лаз в листве. Извилистая тропинка, какой бы она ни была, местами становилась настолько узкой, что мне приходилось отступать боком. Джету пришлось легче, хотя в какой-то момент он оступился и упал, споткнувшись о переплетение корней.

Мы постепенно спускались с холма, пока тропинка не закончилась на берегу небольшой, сильно затененной лагуны. Наше появление напугало пару длинноклювых ибисов. Птицы взмахнули своими широкими белыми крыльями и взлетели.

На илистом берегу стояло несколько лодок, привязанных к столбам. Менхеп вытащил одно из этих длинных, тонких суденышек на мелководье и удерживал его на месте, пока мы с Джетом взбирались на борт. Лодка была настолько узкой, что нам пришлось сесть друг за другом. Я был в середине, Джет впереди, а Менхеп сзади.

— Умеешь грести? - спросил он.

— Достаточно хорошо, - соврал я.

Менхеп рассмеялся: — Лавочник всегда необходимо знать, когда люди лгут. Ты никогда в жизни не держал весла, не так ли?

— Ну...

— Взмахни веслом с одной стороны, затем с другой, вот так. —Он продемонстрировал, пока я вытягивал шею, чтобы понаблюдать. — Я буду рулить. Чем сильнее и быстрее ты будешь грести, тем скорее мы доберемся до места и что-нибудь съедим. Не знаю, как ты, но я умираю с голоду.

Менхеп наблюдал за моими движениями и давал мне указания, мы подплывали от одной лагуны к другой, пробираясь через плавучие сады лотосов и высокие заросли тростника, которые колыхались на ветру, время от времени затеняемые миниатюрными лесами папируса вдоль болотистых берегов. Вокруг нас порхали стрекозы. Мошки и множество других крылатых насекомых стаями кружили над водой. Куда бы я ни посмотрел, казалось, что мир гудит, вздыхает и пульсирует жизнью. Я погрузился в ритм гребли и наблюдал за изобилующим зрелищем с отстраненным изумлением - до тех пор, пока мошки не начали жужжать у меня в ушах, а затем не опустились на губы и ресницы и не залетели мне в нос. Я все время моргал, фыркал и беспомощно отбивался от них, чуть не потеряв весло.

Смеясь над моими мучениями, Менхеп велел Джету развернуться и помочь мне избавиться от насекомых, сдувая и отмахиваясь от них.

Я возобновил греблю и, в конце концов, вошел в устойчивый ритм, чувствуя, как искрящаяся зеленая вода прижимается к моему веслу, соревнуясь своей силой с рекой. Рутина в конце концов уступила место монотонности, а монотонность - скуке, а затем усталости, и в какой-то момент мне показалось, что мы, должно быть, ходим кругами, снова и снова проходя через одну и ту же лагуну, пересекая водный простор без каких-либо заметных ориентиров. Возможно, Менхеп обманом заставил меня пройти один и тот же участок водного пути больше одного раза, чтобы сбить меня с толку и запутать меня.

Наконец мы свернули в узкую бухту с травянистыми болотами по обе стороны. Менхеп велел мне прекратить грести. Лодка остановилась, и несколько мгновений мы стояли на месте, наблюдая за бликами солнечного света на воде и слушая жужжание насекомых. Затем из высокой травы справа от нас я услышал серию свистов, не похожих ни на один птичий звук, который я слышал в Дельте. Сунув пальцы в рот, Менхеп ответил такой же серией свистов. После паузы мы услышали еще один свист.

— Это сигнал двинуться вперед, - сказал Менкхеп. — Начинай грести снова, пока я подрулю за тот небольшой поворот. Тогда ты их увидишь.

— Что видишь? — Начал было я, но мгновение спустя получил ответ на свой вопрос. В дальнем конце узкой лагуны я увидел маленькую деревушку из хижин. Хижины были сделаны из засохшей глины и плетня, с соломенными крышами. Они были похожи на Хижину Ромула на Палатинском холме, которую мой отец показывал мне, когда я был маленьким. Сам Рим начинался как поселение из хижин, подобных этой.

В лагуну выступал длинный низкий пирс, к которому было привязано множество лодок. Эти суда были вдвое шире того, в котором м сидели, и намного длиннее, достаточно большими, чтобы вместить, возможно, двадцать человек или больше. С той стороны, откуда мы пришли, впереди нас по берегу лагуны бежал молодой человек, держа свисток у рта и выдувая несколько нот. Это был дозорный, который дал нам добро и теперь предупреждал своих товарищей о нашем прибытии.

Из хижин и окружающей зелени начали появляться мужчины. На кого я ожидал могли быть похожими члены банды Кукушонка? Полагаю, на дикарей с дикими глазами. На самом деле это была разношерстная группа. Большинству из них было около двадцати или тридцати лет, но некоторые были моего возраста или даже моложе. Среди них не было стариков, а те немногие, у кого была седина в бородах, выглядели исключительно здоровыми и подтянутыми.

Некоторые были небритыми и лохматыми, но другие были ухоженными. Некоторые носили рваные туники или набедренные повязки, но другие были хорошо одеты, и все были украшены драгоценностями — несомненно, выставляя напоказ наряды, которые они отобрали у своих жертв. Некоторые, за исключением украшений, были совершенно обнажены. Это меня поразило, поскольку там, откуда я прибыл, за пределами бань обнаженными на публике всегда можно было увидеть только рабов и детей. Конечно, это было не общественное место, а совсем наоборот; мы прибыли в одно из самых уединенных и секретных мест на земле. Все члены банды были мужчинами, за одним любопытным и удивительным исключением, как я вскоре обнаружил, и то, ходил ли мужчина одетым или раздетым, для них совершенно не имело значения. Те, кто предпочитал разгуливать голышом, так и поступали.

Некоторые нахмурились при виде нас, но другие смотрели на нас с отсутствующим выражением лица или даже улыбались. Несколько мужчин дружелюбно помахали Менхепу.

Собиралось все больше и больше мужчин. С того места, где я сидел, было трудно оценить их численность, но, должно быть, их было значительно больше сотни, возможно, даже двести.

Когда мы приблизились к пирсу, Менхеп велел мне прекратить грести. Он, развернув, направил лодку