Очень мило. Вдобавок теплый воздух, а к ночи – безбрежное, мягкое, усыпанное звездами небо.

Вечеринка была «непринужденная». Вице-вахмистры отдельных батарей сидели за особым столом, но им с самого начала было ясно, что воинской субординации сегодня никто не требовал. Линнеман улыбнулся:

– Любой из вас в ближайшие дни, возможно, будет вынужден самостоятельно командовать батареей. Ну знаете…

Полковник спокойно явился в длинных брюках, лакированных туфлях и сюртуке, без фуражки.

Музыку взяли напрокат у саперов. Шестеро солдат с духовыми инструментами играли на балконе замка: вальсы, марши, затем солдатские песни «Утренняя заря» и «Был у меня товарищ», притом достаточно безвкусно. Эти мелодии не подходили к общему настроению, их вообще не любили на передовой.

Что еще делать, как не глушить пивом подступающую сентиментальность? Этим прилежно и занялись. Вскоре офицеры стояли вокруг столов, подперев головы руками, таращась в кружку и подпевая.

Из вице-вахмистров Райзигер знал лишь немногих. Большинство прибыли недавно, их предшественники из его призыва уже были все перебиты или лежали по госпиталям в Германии.

Пить пиво было для Райзигера наказанием. Это тут делали по команде: любому офицеру, даже самому молодому лейтенанту, достаточно было кивнуть, после чего положено было влить глоток себе в горло. Настроение у Райзигера всё больше и больше ухудшалось. Он ничего не понимал, чувствовал себя странно, хотелось смеяться, но он не знал отчего.

На башне замка были часы. Когда они прозвякали двенадцать, полковник встал и постучал по кружке. Тут он сказал то, чего от него никто не ждал. Ночь ли была тому виной? Говорил он очень напряженно, отрывисто, но видно было, что за словами его скрывалось волнение:

– Господа! Офицеры девяносто шестого полка! Вы все знаете, куда мы идем завтра. Солдат не рассуждает о том, что ему приказано. Солдат, офицер выполняет свой долг. И я знаю, господа, что даже те из вас, кто не офицеры по званию, выполнят этот долг. Враг, господа, прилагает последние усилия. Ему это не поможет. И если победа будет за нами, то я рассчитываю, господа, на то, что смогу с гордостью и честью сказать про свой полк: мы, вы все, внесли в нее свой вклад. Не будем обманываться: за последние месяцы нам пришлось пролить больше крови, чем любому другому полку полевой артиллерии. Господа, под высотами Лоретто пали тринадцать офицеров и более пятисот унтер-офицеров и солдат. Задумаемся об этом, господа. Мы тоже погибнем, но мы победим. Благодарю вас, господа. Доброй ночи!

15

Главная штаб-квартира

2 июля 1916 г.

Западный театр военных действий

Вчера на участке фронта около сорока километров после семи дней интенсивных артиллерийских и газовых атак по обе стороны Соммы и ее притока Анкра неограниченными ресурсами началось крупное англо-французское наступление, готовившееся в течение долгих месяцев. От Гомкура до предместий Ла-Буазель противник не достиг существенных успехов, понеся большие потери. С другой стороны, в отдельных местах ему удалось прорвать линию фронта отдельных дивизий на двух участках, примыкающих к Сомме, посему предпочтительнее отвести эти дивизии из полностью простреливаемых передовых окопов на отсечную позицию между первой и второй линиями. Недвижимые материалы передовой линии, впрочем, вышедшие из строя, утрачены, как это и бывает в подобных случаях… Вражеская авиация развила большую активность.

16

Дождливым утром после марша, продолжавшегося двадцать шесть с половиной часов с четырехчасовым перерывом на отдых, батарея 1/96 стояла среди дымящихся развалин какой-то деревни.

Командовал лейтенант Штиллер. Зиберт и Россдорф остались, чтобы узнать детали предстоящего развертывания дивизии.

Солдаты так устали после долгого марша, что просто легли под дождем при орудиях, натянув на себя брезент, и заснули.

Лошадей не распрягали. На плечах у них висели вещмешки. Они в изнеможении жевали сухое сено.

Деревня была пуста. Никого: ни гражданских, ни военных. Домов, которые можно использовать для постоя, не было. Ни крыш, ни стен. Всюду одни фундаменты, торчавшие под дождем. Всё серое, рваное, размочаленное. Деревенская улица так перепахана, что пушки сдвигались с места, только если все канониры разом хватались за спицы, а лошадей хорошенько подгоняли.

Было ли это место всё еще под прицелом у противника?

Фронт не мог быть далеко. Слышался оглушительный грохот артиллерийской дуэли. Когда около полудня батарея замерзла и очнулась от изнурительного сна, промокнув под дождем до нитки, к ним сама собой пришла мысль: обстрел вон там – он близко или далеко? И второе: близко или далеко – в конце концов не важно: главное – туда попасть!

Тряслись, замерзая всё сильнее. Следом, слава богу, довольно единодушно они обратили свое беспокойство на другую, более важную мысль – голод.

Подходили один за другим к полевой кухне.

– Что дают?

– А что там может быть? Конечно, сушеные овощи, размоченные с сушеной рыбой.

Отменно! Главное, чтоб погорячее.

Поели. Расчеты сгрудились вокруг орудий, с ними и унтер-офицеры. Брезент натянули между деревьями. Очень удобно.

Райзигер стоял рядом с Холлертом. Лейтенант Штиллер, отстраненный и неуверенный, сидел в стороне со своим денщиком, тупо глядя перед собой.

В конце концов ему вздумалось показать, что он еще здесь. Он отдал приказ отогнать вперед на несколько сотен метров обозы с боеприпасами, стоявшие до тех пор вплотную к орудиям. Посмотрел на небо, серое и дождливое:

– Даже если самолеты не летают, как узнать, добивает ли враг досюда?

Дело с обозами взял на себя Холлерт. Он сел на лошадь, пробрался через завалы и наконец нашел разбитую кирпичную печь в нескольких сотнях метров отсюда, за городом. Туда он и отвел четыре телеги со снарядами, полевую кухню и одноколку с багажом офицеров.

Обозы с боеприпасами стояли наготове. Когда полевая кухня была еще на полпути, унтер из снабженцев приказал ей остановиться:

– Герр лейтенант, чай готов, может, его сразу подать?

– Да! Раздайте по орудиям!

Наводчик левого крыла поспешил по размокшей глиняной земле к полевой кухне с флягами и посудой.

В следующий миг – короткий незначительный хлопок, и вот – резкое колебание воздуха, секунды спустя на месте, где стояла полевая кухня с артиллеристами, над верхушками деревьев взметнулось облако черного дыма. Кто-нибудь вообще слышал крик?

Артиллеристы возле орудий пригнули головы и прижались к земле. Райзигер хотел что-то сказать, бросился вперед, едва не столкнувшись с лейтенантом Штиллером.

Облако дыма. Видны были раздавленная полевая кухня, отброшенное вбок колесо, разорванные до неузнаваемости семеро солдат, унтер-снабженец, две лошади полевой кухни и две из офицерской двуколки.

Ездовые и канониры в спешке наталкивались друг на друга.

Ошеломленный лейтенант Штиллер выпалил:

– Как это вообще возможно?

Он был беспомощен.