Даже в знакомой обстановке и с шутками Нокса я не могу сосредоточиться.

Я поковырялась в своем салате, но едва откусила кусочек.

Мои ноги дергаются под столом. Я опустошила дезинфицирующее средство для рук, но зуд под кожей не проходит.

Разговор между тетей и дядей продолжает прокручиваться в моей голове зацикленной пластинкой.

Он сказал, что она бросила нас. Бросила нас.

И из-за этого я потеряла маму? Как же так? Как, черт возьми, это произошло?

– Эльза?

Я резко поднимаю голову на голос Нокса. Я так крепко сжимаю вилку, что у меня побелели костяшки пальцев. Я предполагаю, что и мое лицо выглядит бледным.

– Прости. – Я выдавливаю из себя неловкую улыбку. – Я немного рассеяна сегодня вечером.

– Все в порядке. Мы можем встретиться в другой раз, если хочешь.

– Конечно. – Я провожу вилкой по салату. – Мне действительно жаль, Нокс. Мне нравится твоя компания. Я просто немного не в себе.

– Семейные проблемы?

Я вздрагиваю.

– Вроде того.

– Я полностью понимаю. У меня властный отец.

– Да?

– Он помешан на контроле и вряд ли чем-то бывает доволен. Я думаю, это передалось и мне.

Я невольно улыбаюсь.

– Ты не помешан на контроле, Нокс.

– Я могу быть таким, – улыбается он. – В любом случае, я пытаюсь сказать, что все родители такие. Я стараюсь быть хорошим сыном и давать ему то, чего он хочет, даже если это почти невозможно.

Я на мгновение сжимаю его руку.

– Я уверена, он гордится тобой.

– Я надеюсь. – На секунду его взгляд кажется потерянным. – Я хочу быть его любимым сыном.

– Я уверена, что так и есть.

Он пожимает плечами.

– Пока нет, но я нашел возможность занять эту должность. В любом случае, я понимаю, каково это, когда родители многого от тебя ожидают.

Если бы дело было только в этом.

Ожидания тети и дяди были связаны с Кембриджем, и я уже привыкла. Но это гораздо серьезнее и опаснее.

Как я должна справляться с секретами из прошлого?

Когда мы выходим на улицу, я замечаю мужчину средних лет, сидящего за дальним столиком.

Это тот же самый человек, который обычно сидит наверху.

Это странно – видеть, как он меняет обстановку. Он был частью декора наверху, когда мы с Эйденом были вместе.

Это заставляет меня скучать по Эйдену.

Черт бы его побрал.

Он не смог быть рядом со мной, когда я нуждалась в нем больше всего.

Ноксу нужно заехать за своим отцом, но он предлагает сначала подвезти меня. Я отказываюсь и беру такси. Я и так уже достаточно обременила его на эту ночь.

В пробках душно, мне требуется около часа, чтобы добраться домой. Я физически и морально истощена, когда набираю код и захожу внутрь.

Я стою в темноте у входа, руки опущены по сторонам.

Слезы наполняют мои глаза, и я борюсь с желанием рухнуть прямо в прихожей.

Это просто ужасно – стоять здесь, в месте, которое я называла домом последние десять лет, и чувствовать себя чужой.

Как будто мне здесь не место.

Стены. Темнота. Все это кажется неправильным.

Я не должна была здесь находиться.

Мой дом в Бирмингеме.

Я закрываю глаза от этой случайной мысли. У меня ничего нет в Бирмингеме и уж точно никого нет.

Лондон – мой дом. Это мой дом.

Ну и что с того, что тетя бросила нас? Она вернулась за мной и вырастила меня как свою собственную дочь. Однажды она рассказала мне, что они с дядей Джексоном в самом начале своих отношений решили не заводить детей, потому что их жизненные цели вступали бы в противоречие с заботой, которой они должны были обеспечить ребенка.

Но после того, как они забрали меня, то решили, что я единственный ребенок, который у них когда-либо будет.

Они многим пожертвовали ради меня, взяв кредиты на операцию. Я не могу быть неблагодарной соплячкой только из-за того, что услышала ранее.

Даже если все еще больно осознавать, что тетя когда-то давным-давно бросила свою сестру.

Думаю, мне придется подождать, пока она сама объяснит мне причины.

Я нажимаю на выключатель и вешаю пальто.

Мои ноги сами по себе останавливаются у входа в гостиную. Я ахаю, сумка с глухим стуком выпадает из моей руки на пол.

Эйден сидит в кресле напротив входа. Его локти упираются в бедра, а пальцы переплетены под подбородком.

Его металлические глаза кажутся остекленевшими, когда он наблюдает за мной с леденящим душу интересом.

– Ты напугал меня до смерти. – Я оглядываюсь вокруг, ожидая найти тетю или дядю.

Но они должны быть на работе.

– Что ты здесь делаешь? – Я остаюсь на месте, не осмеливаясь приблизиться.

Он выглядит так, будто вот-вот вспыхнет, если кто-нибудь прикоснется к нему.

– Я сказал твоему дяде, что забыл учебник, и он дал мне код.

Конечно, он это сделал. Дяде Эйден нравится больше, чем он хочет признать.

– Мы оба знаем, что это ложь, – говорю я.

Он указывает на стол, где лежит учебник.

– Я действительно оставил его, но я сделал это нарочно, на случай, если произойдет нечто подобное.

– Нечто подобное?

– Весь этот цирк, который ты устраиваешь.

Я ненавижу ту нейтральную манеру, с которой он разговаривает. Как будто он готовится к удару. Я почти топчусь на месте, ожидая, когда он взорвется.

Эйден никогда не бывает хорошим, когда зол. Он также никогда не бывает хорошим, когда спокоен.

Я внимательно наблюдаю за ним, он все еще в форме Элиты, без пиджака. Это значит, что он не пошел домой.

Мои глаза расширяются, когда я замечаю красные отметины на его костяшках. Я подбегаю к нему и, конечно же, вижу, что костяшки его пальцев в синяках, а кожа покраснела и потрескалась в некоторых местах.

– Ч-что случилось? – Я вглядываюсь в его лицо в поисках признака того, что ему больно. Сбоку от его глаза, рядом с родинкой, есть небольшой синяк. В остальном он выглядит нормально.

Эйден не из тех, кто склонен к насилию. Он предпочел бы манипулировать, чтобы найти выход из ситуации. В конце концов, он живет тем, что становится умнее, а не сильнее.

– Эйден?

Он молчит, глядя перед собой.

Я опускаюсь до уровня его глаз, чтобы как следует наблюдать за ним.

– Что произошло?

Он хватает меня за запястье, и я вскрикиваю, когда он тянет меня вниз. Я падаю к нему на колени, устраиваясь боком на его твердых бедрах.

– Я отправил тебе сообщение о встрече, но ты проигнорировала меня и пошла гулять с