замечаю, как Девора сканирует каждого из них, оценивая реакцию и возможную угрозу. Я и сам прощупываю их эмоции с помощью Эмпатической проницательности. Страх, неуверенность, робкая надежда, облегчение — вот что я ощущаю, но никакой агрессии или ненависти.

— Я согласен, — вдруг подаёт голос Старейшина.

Все взгляды обращаются к нему.

— Мой разум был во власти ведьмы слишком долго. Она превратила всех нас в послушных рабов… В чудовищ. Я хочу искупить причинённое зло. Начать всё с чистого листа. И я не желаю больше видеть тот посёлок. В нём для меня ничего нет.

Его слова звучат искренне, и я чувствую, как настроение пленников меняется. Один за другим, они выражают своё согласие. Даже самые колеблющиеся, видя пример Старейшины, решаются довериться мне.

— Хорошо. Значит, решено. С этого дня вы — не пленники и не враги, а союзники. Мы дадим вам всё необходимое, чтобы обустроить жизнь в наших форпостах. И когда придёт время, будем рады видеть вас в рядах нашего клана.

Доверять вчерашним противникам — риск, но сейчас нам нужны все возможные ресурсы и рекруты. К тому же, судя по эмоциям бывших пленников, они и правда жаждут искупления. Может, и выйдет из них толк.

Уже на выходе негромко роняю на ухо Деворе:

— Пригляди за ними. Убедись, что от них не будет проблем.

— Сделаю.

— Вот и умничка.

Через полчаса я сижу в своём кабинете, погруженный в изучение последних донесений разведки. После нашей победы в Бомбее дел меньше не стало. Скорее наоборот — теперь, когда мы заявили о себе в полный голос, все больше фракций стремятся либо заключить с моим кланом союз, либо ступить в наш альянс, либо проверить нас на прочность. Приходится постоянно держать руку на пульсе и глаз да глаз за потенциальными противниками.

Мои размышления прерывает сигнал входящего звонка на Трансивере. Номер не знаком, но судя по всему, звонят из-за пределов Земли. Любопытно.

Принимаю вызов и разворачиваю проекцию на весь экран. Передо мной возникает лицо, от которого веет силой и угрозой, даже через световые годы. Кожа на стыке синего и фиолетового, длинные иссиня-черные волосы, зачёсанные назад, пронзительные глаза, под которыми пролегли глубокие борозды, напоминающие рубцы или русла высохших слез. Массивные доспехи не скрывают мощь фигуры, а многочисленные шрамы говорят о богатом боевом опыте. По земным меркам я бы дал ей около сорока.

Серьёзная тётя…

— Егерь, — хрипло произносит незнакомка. — Я Нала́ксия «Монолит» Ольве́йг, глава клана Непреложной Истины.

Ага, вот оно что. Такирам как-то упоминал о ней — одна из пятёрки Квазов, когда-то ворвавшихся в высшую лигу Супернов сразу после преодоления порогового значения РБМ. Серьёзная фигура, не чета мелким шавкам. Интересно, насколько высоко её клан сидит в рейтинге и что ей от меня понадобилось?

— Чем обязан? — сухо интересуюсь я.

Налаксия пристально смотрит на меня, словно оценивая. Её взгляд прожигает насквозь, но я не отвожу глаз. Наконец она удовлетворённо хмыкает.

— Признаться, я впечатлена, Егерь. Твоя победа над Новами кселари и то, как ты стравил слизняков из Консорциума, бездушных машин из Пожирателей Света и безумцев из Волноходцев — это сильный ход. Редко кто из Претендентов-новичков способен на такое.

В её словах звучит неподдельное уважение, но я чувствую подвох. Такие, как Налаксия, просто так комплименты не раздают.

— Вряд ли ты позвонила лишь для того, чтобы выразить восхищение моими скромными успехами.

Монолит скалится в усмешке, обнажая крепкие желтоватые клыки.

— А ты не робкого десятка, а, Егерь? Мне это нравится. Но не зазнавайся. Да, ты силен и местами хитёр, но в одиночку в Сопряжении не выживает никто. Даже такой ловкач, как ты, рано или поздно перейдёт дорогу не тому существу. Конечно… если не найдёт могущественных покровителей.

Вот оно что. Вербовка, значит. Или, скорее, попытка взять под крыло, а то и под каблук. Посмотрим, какие печеньки мне за это предложат.

— И ты великодушно вызвалась на эту роль? — усмехаюсь я. — С чего вдруг такая щедрость?

Налаксия раздражённо дёргает уголком рта. Похоже, ей не по вкусу моя язвительность. Что ж, придётся потерпеть. Не люблю, когда меня пытаются поиметь.

— Не испытывай мое терпение, землянин, — цедит она. — Я предлагаю тебе уникальный шанс стать частью клана, который живёт по единственно верному закону вселенной — закону силы. Либо ты сильнейший и достоин дышать, либо ты прах под ногами. Третьего не дано. Вот единственная, непреложная истина, на которой зиждется всё мироздание

Какая знакомая риторика. Где-то я уже слышал эти лозунги. Ах да, подобное вещал почти каждый драный Нова до того, как я вышибал ему мозги. Типичная философия эгоцентричного психопата, благодаря которой он счастливо шагает по жизни, наплевав на чужие судьбы.

Собеседница откидывается на спинку кресла, но не отводит от меня немигающих глаз.

— Сила, Егерь. Вот что правит вселенной. Вот единственный закон, которому подчиняется всё живое. Выживает сильнейший. Тот, кто способен подмять под себя других, растоптать слабых, утвердить своё превосходство. Таков естественный отбор. И наш клан — его вершина.

Налаксия подаётся вперёд, и на её лице расцветает хищная улыбка.

— Мы — те, кто постиг эту истину и живёт по ней. Мы — хищники, что стоят на вершине пищевой цепи. Сильнейшие из сильнейших. Достойные дышать и повелевать. А все прочие… ничто. Те, кому самой судьбой предназначено быть нашими рабами.

В голосе Монолита звучит неподдельный восторг. Почти религиозный экстаз.

— Закон силы безжалостен, но в этом его красота. Он не даёт слабакам и никчёмным трусам права на существование. Лишь тот, кто способен драться за своё место под солнцем и побеждать, лишь тот достоин быть. Все остальные… Они просто мусор. Пыль на наших сапогах.

Голос Налаксии вновь приглушается, звуча веско и проникновенно.

— Сила, Егерь. Вот ключ ко всему. Вот истинная и единственная ценность. Всё прочее — мораль, чувства, привязанности — лишь помеха. Оковы для слабых духом. Тот, кто хочет взойти на вершину, должен отринуть их. Выжечь из своего сердца всё, кроме жажды власти и превосходства. Милосердие — непозволительная роскошь. В сопряжении ей нет места.

Нова сейчас больше всего напоминает проповедника у амвона. Не хватает только тяжёлой книги в металлическом обрамлении.

— Наш клан живёт этой истиной. Мы не ведаем страха и не испытываем жалости. Мы — идеальные творения естественного отбора. Сильнейшие и достойнейшие.

Монолит ненадолго умолкает, давая мне осознать величие момента. А