юнец и впервые едет на собеседование к важному боссу — потеет, переживает, но хорохорится и делает вид, что всё в порядке. Он даже тряхнул головой, чтобы избавиться от наваждения. Придал взгляду твердость — это вернет душевное равновесие.

В приемной забрал бумаги у Вероники и поспешно скрылся в кабинете. Пятница, короткий день, но до конца рабочего дня еще ждать и ждать. Снова вспомнил об Алёне — хорошо, что всё сложилось именно так. В его пользу.

Раздался короткий звонок внутреннего вызова: шеф. Вадим вскочил и, поспешно ответив, засобирался на ковер. — «Сосредоточься!» — уговаривал он себя, пока натягивал пиджак и поправлял галстук. Еще раз взглянул на себя в зеркало — главное, сохранять спокойствие, старик всегда чувствует слабину.

— Садитесь, Вадим Сергеевич, — предложил Андрей Владиславович.

Дежавю. Вадим снова сидел перед «папой», как не оправдавший надежды сын, он никак не мог избавиться от плохого предчувствия. Шеф никуда не торопился, но и нравоучительные беседы на сегодня не планировал. Незаменимых, как известно, не бывает.

— Буду краток, Вадим Сергеевич. Руководством компании было принято решение о вашем увольнении. Причитающаяся вам сумма, плюс полагающиеся дивиденды и компенсация будут перечислены в ближайшие дни на карту. Как я и обещал, на мороз с голой…эммм…пятой точкой я никого не выгоняю. Формально вы можете поупираться и просидеть в своем кабинете еще две недели, но… я это переживу. Не с охранниками же вас вытаскивать из офиса?

Вадим помертвел. Он ожидал услышать, что угодно и даже был готов на время уступить свои позиции бездарному Виктору, настроился начать всё с начала, чтобы снова завоевать доверие и стать ценнейшей составляющей этой компании, но никак не быть изгнанным. Титаническими усилиями он взял себя в руки и поднял на шефа потемневшие глаза. По максимуму придал голосу силу.

— Я могу задать один вопрос, Андрей Владиславович?

— Да. Но только один. Решение принято и обсуждать его с вами я не намерен.

— По какой причине я уволен? Я же выполнил ваши условия.

— По собственному желанию, Вадик. Ты знаешь правила. Ты их нарушил. Причем некрасиво. А я не люблю, когда правила нарушают, — тихим, но угрожающим тоном произнесло, теперь уже бывшее, начальство.

Вадим попытался не опустить глаза, переиграть шефа, хотя бы в этом, но через несколько секунд смешался. Пересмотреть стальной взгляд старой рептилии было невозможно. Только волоски встают дыбом на руках, да начинают потеть ладони. Он судорожно проглотил комок, образовавшийся в горле, и с достоинством поднялся.

— Я понял, Андрей Владиславович. Всего вам хорошего. Было приятно работать вместе.

Шеф едва заметно ухмыльнулся, как аллигатор, только что сожравший зазевавшуюся добычу, и чуть наклонил голову. Морщины на его шее обозначились сильнее.

— Служба управления персоналом подготовила документы.

И всё. Ни слов благодарности за угробленные на работе годы, ни сожалений, ни заурядного, скучного «до свидания».

Если бы ярость могла рушить, от офиса остались бы тлеющие головешки. Вадим с каменным лицом шагал к кабинету, как робот — четко вперед, не видя никого перед собой. Сотрудники, попадающиеся на пути, отходили в сторону и смотрели вслед. Смотрели по-разному: равнодушно, злорадно, с издевкой, весело, с недоумением или любопытством, но никто с сочувствием и сожалением. Новость об его увольнении уже давно пронеслась по всем коридорам и кабинетам, и теперь лишь нашла подтверждение.

На удивление, гнев породил спокойствие, а за ними пришла уверенность: здесь ему делать нечего. С его уровнем профессионализма он найдет себе другую работу, ничуть не хуже. А сейчас время отдохнуть. Перелистнуть и эту страницу. А лучше вообще избавиться окончательно от всего того, что связано с прежней жизнью.

Теперь у него нет жены, нет любовницы, нет семьи и нет работы. И это хорошо, пусть лучше всё сразу. Это новый старт. Возможность не повторить свои ошибки и добиться новых высот. Черная машина мирно ждала на парковке. Вот так, неожиданно быстро закончился рабочий день сегодня. Отъезжая от офиса, Вадим жалел только об одном: дверь для водителя соседней машины была снова доступна.

* * *

Тем летом пух с тополя и осины полетел одновременно. У Таси открылась доселе дремавшая аллергия.

«Стрессы никого до добра не доводят, — нравоучительно заметила Светка, — еще легко отделалась». Чесались нос и глаза, першило горло, а таблетки помогали ненадолго. Тася пряталась в комнате, на работе оставляла лишь небольшую щелочку для проветривания, и постоянно шмыгала и подкашливала, глядя на посетителей красными, как у лабораторной мыши, глазами.

Впервые ждала и радовалась дождю. Во-первых, он прибивал катящиеся вдоль тротуаров пушистые комы, а во-вторых, в пасмурную погоду нельзя прыгать с парашютом. Теперь Тася всю неделю следила, что обещают синоптики на ближайшие дни и даже пошла на хитрость, упросив поставить ей побольше рабочих суббот и воскресений. Лишь бы не ехать на аэродром. Снова трусила. Впрочем, Светка ее быстро раскусила, флегматично заявив, что позиция страуса Тасю не спасет.

А вот с чем она согласна была повременить, так это с дальнейшим поиском жилья. Лето — пора затишья. Наступают отпуска, поездки на дачи или на море, никто особо не хочет канителиться с покупкой или продажей.

Рациональная Светка предложила дождаться осени, когда рынок оживет, а Тася только тому была и рада. Она сильно устала от поездок в разные районы города, а главное, стала бояться, что так никогда и не найдет подходящего варианта. Ей хотелось войти в квартиру и сразу почувствовать: моё! Чтобы сердце екнуло, а в груди потеплело.

Как это бывало в доме у Варвары Аркадьевны. Но пока все просмотренные квартиры вызывали равнодушие, а то и полное отторжение — казались холодными, безжизненными и абсолютно чужими. Как искусственные цветы или пластмассовые овощи зимой.

Поездка на аэродром состоялась внезапно. Светка поступила вероломно. Приехала рано утром в выходной и, застав врасплох ничего не подозревающую Тасю, милостиво выделила на сборы полчаса времени. Сама подвинула стул поближе к входной двери и монументально уселась, надежно перекрыв все пути к бегству. Так и сидела, как неподкупный страж, время от времени перекрикиваясь короткими фразами с Варварой Аркадьевной.

Старушка хлопотала на кухне, варила кофе, а потом прямо в прихожую тащила чашечки на подносе. Пока Тася обреченно собиралась на экзекуцию, Варвара Аркадьевна плеснула в кофе щедрую порцию коньяка, и уже после первого глотка начала оживленно обсуждать, как славно, что Тасенька едет сегодня на плэнэр. Там развеется, перестанет, наконец, чихать, загорит и отдохнет душой и телом. Так и тянула протяжно на французский манер: плэнэр, представляя себе лужайку, плетеные корзинки с едой и бутылочку холодного Шабли. К