Шрифт:
Закладка:
– …Хорус Луперкаль, – продолжил Мидас, но шутка не была оценена по достоинству ни каинитом, ни Карном.
– Это… несколько переворачивает привычный взгляд на историю человечества, – признался парень. Прозвучавшие имена что-то всколыхнули в его памяти, что-то далекое и грозное. Он знал, что Арминиус говорит правду, Левиафан в нем подтверждал это.
– Каждый второй правитель, воспетый в легендах, каждый третий деятель искусства, создавший бессмертный шедевр, каждый первый… – начал было каинит, но Мидас замотал головой и вскинул руку.
– Я не хочу этого знать, правда, – довольно резко бросил он, поднимаясь. – Я пересекался с твоим родом, и у меня остались не лучшие впечатления. Пойми меня правильно.
Фригийский царь двинулся к выходу из убежища, очевидно – по нужде. Арминиус пожал плечами и вопросительно посмотрел на Карна.
– Нет, – покачал головой парень. Он понимал – стоит ему попросить и каинит назовет десятки, сотни имен. – Мне это тоже не нужно.
– Справедливо, – кивнул Арминиус. – На самом деле я не должен был всего этого говорить. Но Закон касается лишь смертных, вы – не смертные.
– Закон? – переспросил Карн.
– Свод правил, установленный Патриархами в незапамятные времена. Он строго регламентирует жизнь детей Каина, чтобы смертные не узнали о нас. Нарушающих Закон ждет окончательная смерть.
– Вы боитесь людей? – удивился парень. Теперь он хорошо себе представлял, на что способны вампиры, поэтому его удивление можно было понять.
– Если люди узнают о нас– мы будем уничтожены, – покачал головой каинит. – Ты недооцениваешь смертных. Аврелиан был в будущем, он рассказывал об… инквизиции, которая едва не истребила нас. А ведь это были просто фанатики с факелами и кольями.
– А Закон разрешает влиять на ход людской истории? – Карн боялся ответа, но не мог не спросить.
– Не напрямую, ни в коем случае. Мы лишь подстраиваемся и развиваем только то, что люди уже доступно, – ответил вампир, и от него не укрылся вздох облегчения, сорвавшийся с губ парня.
– И все строго соблюдают Закон? –на смену облегчению тут же пришло удивление. Карн подумал о том, что все вампиры раньше были людьми, так неужели их общество настолько сплоченнее человеческого?
– Более или менее, – Арминиус позволил себе мимолетную улыбку. Вышло вполне естественно, хотя бы уже не оскал. – Большинство детей Каина поддерживают Закон, мы называем себя Кровниками. Меньшая часть сообщества каинитов – бунтари и свободолюбивцы, считающие Закон излишне консервативным. Тем не менее, они хотя бы согласны с тем, что смертным не стоит знать о нашем существовании. Мы зовем их Аркадийцами, по имени первого, кто решил, что Закон нужно переписать. Но есть и те, кто считает себя выше любого Закона. Им претит жить втайне от окружающего мира, для них люди – лишь корм, а и людское общество – ошибка, которую нужно устранить, провозгласив на земле власть детей Каина.
– Полагаю, с этими выродками я и встречался, – прохрипел вернувшийся Мидас. Похоже, нахлынувшие воспоминания действительно были не из лучших, фригийский царь аж побагровел, на лбу вздулась одинокая вена.
– Вероятно, – кивнул Арминиус. – Им неведомы мораль и сочувствие. Они сознательно отказались от своей человечности в пользу зверя. Мне жаль, но большинство из тех, кто знает о нас, строят свое мнение именно на основании знакомства с последователями Эреба. Как говорят, он был первым каинитом, отказавшимся от Закона Патриархов. Его казнили, но семена раздора, посеянные им тысячи лет назад, до сих пор дают всходы.
– Вам бы больше времени уделять кадровой политике, – усмехнулся Мидас. – Тогда, глядишь, боги пересмотрели бы свое к вам отношение.
– Это непросто, – покачал головой Арминиус, внимательно посмотрев на Мидаса. – Ты правитель, ты должен знать, что всегда есть недовольные и никогда нет вполне довольных. С Аркадийцами можно договариваться, они ставят человечность выше зверя. С Сынами Эреба все иначе, их нельзя контролировать, мы истребляем их целыми ковенами, но они не чтут Закон, запрещающий обращать смертных по своему желанию.
– Но ты, как я понял, давно не с братьями. В смысле, у тебя теперь другие цели, – Карн пытался осмыслить полученную информацию, но вопросов, как обычно, становилось все больше.
– Верно, Сол Инвиктус не участвуют в делах Кровников, наша задача – помогать Ордену Ка-Дас, – каинит вернулся к созерцанию костра. – Мы не можем сплетать свой дух с людскими эгрегорами и свои создавать тоже не можем, это наше проклятье. Но мы в десять раз сильнее, быстрее и выносливее. Наши органы чувств совершеннее. Мы потенциально бессмертны, хотя и уязвимы.
– Идеальные воины, – нехотя признал Мидас, процедив слова сквозь едва разомкнутые губы.
– Идеальные защитники, – восхищенно добавил Карн. – Трудно переоценить вашу жертву.
– У нас один мир на всех, – ответил каинит. И не было в его словах ни пафоса, ни патетики. Лишь констатация факта. – Монстры, что приходят из земли Дивов, угрожают нам так же, как и вам. Мы не способны принять участие в восстановлении Завесы, но помогаем по мере сил.
– Прям герои клыкастые, – широко зевнул Мидас. Он уже забыл, когда в последний раз спал и коли выдалась такая возможность, намеревался использовать ее, тем более, что по ощущениям до рассвета оставалась всего пара-тройка часов.
Фригийский царь невзначай подумал, что у каинита можно многое вызвать о подобных ему. Ведь однажды все это безумие закончится, он вернется в свое время и продолжить управлять одной из крупнейших финансовых империй на планете. И тогда знания о вампирах, их обычаях, иерархии, слабостях могут пригодиться, ведь теперь он не сомневался, что львиная доля его конкурентов – Дети Каина.
Но сейчас перед ним была совсем другая цель, и ее он ставил превыше всего. Он должен попасть в Хельхейм и вернуть Фавну, и ближайший шаг к осуществлению этой задачи – Радогост, оплот Ордена Ка-Дас в этом временном отрезке. Кто знает, что ждет их на пути к городу, так что ему жизненно важно поспасть, хотя бы несколько часов.
Мидас устроился в углу убежища возле стойки с оружием. Меч он положил рядом на расстоянии ладони. Карн почувствовал изменения в ауре друга и нехотя согласился с тем фактом, что ему стоит последовать примеру фригийского царя. Он готов был беседовать с
