Мне стоит больших усилий не скорчить гримасу и не подавиться рвотным позывом. Скип говорит так, словно, если Джейкоб сейчас нам не помешает, между нами случится нечто личное. Похоже, он бредит.

– Я не решаю за Джейкоба, что делать и куда идти, – говорю я ему с восхитительным спокойствием (по крайней мере я так считаю). – И мы с ним не вместе. Я хожу куда мне заблагорассудится.

Скип фыркает, но прежде чем я успеваю сказать ему, что напрасно он собрался меня оскорбить, как он снова мне улыбается.

– Я думал сходить на эту встречу.

– Но… Зачем?

– Мама была так довольна прошедшим фестивалем, что я решил помочь со следующим, и возможно тогда она уделит мне столько же внимания, сколько и нашей великой Эмерсон Вилди.

Я вспоминаю, как рука Кэрол лежала у меня на плече, а я едва сдерживалась, чтобы не взорваться. Вспоминаю странную напряженность и ее слова о бабушке. Я стараюсь не думать, как по-детски звучит нытье Скипа о том, что мамочка не уделяет ему достаточно внимания.

– Я рада, что ей понравилось, – с трудом произношу я. – Это был успех. Думаю, почти все остались довольны результатом.

Я не произношу «я же говорила» вслух, хотя очень хочется. Мероприятие все сказало за меня. Было много посетителей. Я продала кучу книг. Бизнес процветал. А почему? Потому что, несмотря на магические невзгоды и на то, что я открыла свою настоящую природу, я чертовски хороша в своей работе.

Скип кивает так, словно я сказала нечто глубокомысленное. Он радостно машет двоим местным жителям, которые проходят мимо нас по тротуару – они резко останавливаются и таращатся на нас.

– Обычно мама довольна тобой, и ты ее впечатляешь, – продолжает Скип. – Меня долгое время задевал этот факт.

– Но ты вдруг решил, что все в порядке? – спрашиваю я, хотя, судя по его голосу, ничего не в порядке.

Он всматривается вдаль, и вид задумчивого Скипа такой… в общем, ничем не лучше Скипа улыбчивого.

– Есть некоторые вещи, с которыми можно бороться, Эмерсон, а есть те, с которыми нельзя. Я не хочу закончить, как Николас Фрост в своем особняке на горе. Сидеть и превращаться в труху. Я желаю иметь право голоса в происходящем. И если мы найдем способ действовать вместе, то я буду только за.

Снова это имя. Николас Фрост. Предатель. Я стараюсь сохранять спокойствие. Изображать обычное в таких случаях недоумение. Я останавливаюсь у «Ланч Хауса», где мы встречаемся с Холли, Джил и девушкой со странным именем Хэппи Джо Ревер.

– Николас Фрост? – Я стараюсь изобразить глуповатую улыбку. – Не знаю такого, что, конечно, странно. Я всех здесь знаю.

Скип хмурится и стоит так довольно долго, а потом хмурится еще больше. Почему-то мне в голову приходят личики тряпичных кукол «Мапет-шоу», что складываются в гримасы сами по себе, и я едва сдерживаю дрожь.

– Он… умер. Старый был. Старый мертвый парень. – Скип переминается с ноги на ногу и прочищает горло. И улыбается мне так широко, что выглядит это еще более жутко, чем раньше. – Ничего интересного. Просто легенда.

– Так вот почему я не могу добиться, чтобы особняк снесли? Он торчит как бельмо в глазу, прямо на холме. Я годами писала петиции, чтобы его разобрали и вывезли по решению суда.

Скип по-мужски покровительственно поднимает руку, и лишь во имя нашей новообретенной дружбы я сдерживаюсь, чтобы его не сжечь.

– Тебе не о чем волноваться, Эмерсон. Правда. Предоставь это мне.

– Предоставить что?

– Я посмотрю, что можно сделать. Это здание – бельмо в глазу. Я подумаю, как можно это исправить. Как мэр я наверняка смогу сдвинуть дело с мертвой точки.

Я даже не представляю, как реагировать на его слова. Он годами боролся со мной, не давая ничего сделать с особняком на холме, что взирает на город и реку с высоты. Я не очень-то хочу, чтобы его снесли. Но цена реставрации астрономически высокая, а это красивый старый дом, который может стать памятником архитектуры, если приложить к нему немного любви и заботы. Но я так и не смогла внести его в список исторических ценностей, хоть и пыталась. Теперь, когда я об этом думаю, то понимаю, что старое викторианское здание – единственное место, с которым мне ничего не удавалось сделать. Даже те, кто поддерживает меня в стремлении омолодить облик города, всегда отговаривают меня от того, чтобы иметь дело с домом на холме.

Николас Фрост. Кто он такой? Мои друзья называют его предателем, но мне ясно, что он все же живет в Сант-Киприане. Наверное, он какой-то маг. Сидит в этом старом, разрушающемся доме. И люди не хотят выставлять его вон оттуда. Но почему нет?

Скип выжидающе смотрит на меня. Мне кажется, что ничего с домом он не сделает. Но почему бы мне не притвориться, что я ему верю?

– Я буду тебе крайне признательна, – говорю я. – Наконец-то!

– Я так и знал. – Он хлопает в ладоши, как морж ластами. – Тебе просто нужна твердая рука, вроде моей, да, Эм?

Мне хочется ткнуть кулаком в его рожу. Но я этого не делаю, потому что я – леди. И, что еще важнее, Воин.

Он все еще обращается ко мне покровительственным тоном:

– Ты просто хочешь, чтобы кто-то взял за тебя бразды правления. Вот что тебе было нужно. Я позабочусь о старом особняке ради тебя. – Он гладит меня по плечу. – Ни о чем не волнуйся.

Как же он меня бесит! Он отвратителен. Но по крайней мере теперь я узнаю Скипа.

И все же ситуация настолько неправильная, что я даже не отчитываю его за «твердую руку», фразу, от которой веет шовинистским покровительством и женоненавистничеством. К тому же если бы мне и понадобилась «твердая рука», то уж точно не от Скипа. Ни за что.

– Мне так приятно, что ты искренне изменил свое мнение.

Я произношу эту фразу, и у меня зубы болят. Я стараюсь разжать челюсть.

Скип тянется ко мне и берет меня за руку. Ладонь у него холодная и липкая. Я хочу одернуть руку, но стою словно замороженная. Почему он меня трогает? Я просто таращусь на его костлявую руку. На него, человека, который меня трогает, и мне кажется, что по всему моему телу ползут мерзкие мелкие твари.

– Все изменилось вчера, Эмерсон. – Он понижает голос.

Мне хочется вздрогнуть, но я сдерживаюсь – я не могу позволить ему понять, что для меня