«Ноги» не принесли бензин. Генератор молчит второй день. Рации сели, повербанки тоже. Мы без связи. Осталось немного заряда на телефоне. Ночной фонарик включить не можем, поэтому зажгли блиндажную свечку. Заметно потеплело.

С ужином не заморачивались. Ограничились бич-пакетами. Я открыл свиную тушёнку и вывалил себе в тарелку половину банки. Вкусно, неимоверно. Нашёл в кармане запылённую конфетку. Съел с чаем.

Разговор Чика и Элпэка.

Чик спрашивает:

— Элпэка, ты чай или кофе пьёшь?

— Чай.

— Оставь мне на пару глотков.

— Чай без сахара.

— Неважно.

— Без заварки.

— Неважно.

— Без воды…

— ?

Элпэка, отправляясь на ночное бдение, повторяет за мной: «Пойду Родине послужу…» Обычно с такими словами я ухожу на пост.

5 октября, 09:03

Большой блиндажной свечки хватает на пять-шесть часов. Фонарики не включаем, бережём энергию. Нам ещё ползать под землёй.

При ротации одного подразделения на другое бардак полный. Парни не распределены по участкам, за которые отвечают, а те, которые уже распределены, не понимают не только того, как вести боевые действия, но и того, как организовать быт. Организованный быт — основная опора солдата.

Генератор молчит третьи сутки. Не могут понять, кто должен принести нам бензин. Хорошо ещё, успел на последнем издыхании банки подзарядить себе телефон.

5 октября, 20:53

День прошёл плодотворно. Дали команду рыть подземный ход от пункта наблюдения до остатков бетонного забора, которым окружено Сердце Дракона. Двадцать метров. По моим прикидкам — это около двадцати тонн земли. Рыть — не проблема. Проблема — куда девать землю. Наверх не вынести. Любое изменение ландшафта будет отмечено чубатыми птичками и отрехтовано яйцами — ВОГами. Трубы внизу уже забиты мешками с землёй. Подземных туннелей много. Парни роют ходы, блиндажи, ставят огневые точки и аккуратно по бокам труб складывают в мешках землю. Не знаю, как будем решать проблему. Надеюсь, что-нибудь придумаем. Наш с Костеком дембельский аккорд. Если сказали рыть, значит, будем рыть. Штурмовики, ах-ха. Больше никаких серьёзных заданий не было. Лазая по трубам, называем себя черепашками-ниндзя. Эти парни досуг проводили в таких же трубах. О том, когда мою группу выведут, пока молчат.

Под вечер объявили боевую готовность. Опять замечено скопление немцев недалеко от наших позиций. Рация плохо заряжена, банку раздобыли. Прорвёмся.

Немцы по ночам не штурмуют. У нас. Не знаю, как на других участках фронта. Обычно выползают в районе четырёх-пяти утра.

6 октября, 14:42

Ночь тихая, утро тихое. Прорыли метра полтора подземного хода. Пришёл до меня разведчик из бывших музыкантов. Позывной сложный. Не запомнил. Назову его Рубероид.

Мы с Костеком копали, а парни — Шакай и Борода — ниже в трубе собирали накопанную землю и разносили в мешках по трубам. Слышу, зовут меня: «Командир, командир, запах пошёл по трубам!» Парни подумали, что немцы пустили по трубам газ, чтобы нас отравить.

Спустился к парням, принюхался. Пахнет одеколоном. Слышим, ползёт кто-то к нам. Осветили трубу, свой. Крикнул пароль. Подполз ближе, назвался Рубероидом и сказал, что исследует трубы. Разведчик, в общем. Зачем разведчику поливать себя одеколоном перед выходом на задание? Вопрос нерешённый. На войне огромное количество странных людей. Тем не менее все эти странные люди — герои.

«Пришёл до меня» — не по-русски, по-местному. Да и не шёл он, а полз. Ходить здесь невозможно. Так вот, сели мы с Рубероидом разглядывать карту, пытаясь понять, зачем нужен подземный ход, когда ниже есть труба восьмидесятка, идущая до коллектора, из которого можно безопасно выскочить за бетонные перекрытия и оказаться прямо перед немецкими позициями.

Решил остановить работу и дать парням отдохнуть. Они уже тринадцать дней пашут без отдыха. С утра до ночи. А ночью на постах. Разведчик сказал, что командир в отпуске, поэтому неразбериха с ротацией. Его зам, похоже, даже не в курсе, где мы и какие задачи выполняем. Забавно. Передний край, война, а жизнь, как в Советской армии в мирное время. Копайте отсюда и до обеда. Смеюсь.

6 октября, 20:16

Костек собирается голым бежать по Тропе ярости, когда команду на ротацию дадут. В голого, говорит, стрелять никто не будет. «До трусов разденешься?» — спрашиваю. «Нет, — отвечает, — догола, полностью разденусь». — «Кроссовки не снимай, — даю совет, — чтобы ноги не поранить». Кино и немцы. Представил маленького кумыка с калашом в руках, который нагишом в кроссовках бежит под птичками мимо вражеских позиций. Будущая звезда ютуба.

Костек считает дни до конца контракта. Меня это подбешивает. Когда дни считаешь, время идёт медленнее.

Вернёмся, даст Бог, в располагу, пойду к парикмахерше и признаюсь ей в любви. Мне срочно нужно признаться кому-то в любви. Чувствую себя мертвецом, если долго никому не признаюсь в любви. Не хочу быть мертвецом. Хочу быть живым. Парикмахерша не в моём вкусе, правда, но это не такая большая проблема. У меня хорошо развито воображение, и я могу представить её какой угодно (и кем угодно, вплоть до моей реально любимой женщины). Просто мне нужно выплеснуть нерастраченную энергию любви, чтобы она не закисала и не превращалась в ненависть. С ненавистью на войне делать нечего. Убьют сразу.

Мыши съели наушники. Радио не будет. Рации нет. Бензина тоже. Генератор молчит. Дождь накрапывает. Пьём чай и разговариваем о мирной жизни. Один был фермером, другой вором, третий дальнобойщиком, четвёртый студентом. Я только слушаю. О себе ничего не говорю. Теперь мы все как один — доблестные русские воины.

7 октября, 10:54

Сегодня едет домой поток, в котором Рутул и Сава. Через двенадцать дней едет домой поток, в котором Давинчи и Малыш.

Плохо себя чувствую. Целый день буду отдыхать. Холодно.

7 октября, 17:38

Проспал до двух. Выспался. Плотно поели с парнями. Разговоры, анекдоты, истории. Спокойный день. Разок жахнули по немцам из РПГ. По нам почти не били. Укрепили Отросток. Накрыли мешками для трупов дыры. От дождей. Засыпали мешки камнями — для маскировки. Вечером будем чаёвничать, а ночью бдеть.

Решили завтра идти копать. Только в другую сторону, к разбитым блиндажам, чтобы посмотреть, что там есть — оружие или вдруг наши павшие. Хотя по картам там не было наших