случае её можно было бы более беззастенчиво эксплуатировать, так как спрос с гражданского служащего, и с того, кто при погонах, как вы понимаете, совершенно разный.

Хотя, надо сказать, что при переводе на военную должность материальное положение этой дамы очень заметно улучшится.

Империя не экономила на своих верных слугах, и военные, даже не будучи дворянами, могли очень многое себе позволить.

Кроме того, ещё в процессе, или по окончании службы, при наличии достаточной выслуги, можно было претендовать и на дворянство, которое тоже давало немалые привилегии.

Не отказывали в этом практически никому.

И вот вчера с фельдъегерской почтой пришел её рапорт, подписанный одним из заместителей Начальника Генерального Штаба и приказ, подписанный им же.

На основании этого приказа, ему, мало того, что дозволялось перевести эту многообещающую специалистку в разряд военнослужащих, но ещё и предписывалось перевести её на должность, соответствующую восьмому классу Табели о Рангах с присвоением очередного воинского звания. То есть перевод был с повышением.

А дама эта была вызвана после того, как господин генерал-майор ознакомился с её последним отчётом о беседе с неким Аполлинарием Александровичем Дратвиным, возглавлявшим войска, сражавшиеся в родовых конфликтах против рода Антоновых. Всё это происходило на просторах дальней колонии Цекко-5.

Надо сказать, что конфликты, которые регулярно случаются в этих дремучих провинциях никогда никого не интересовали, поскольку не оказывали никакого влияния на дела действительно серьёзные.

Но тут эта въедливая девчонка наткнулась на нечто стоящее. Насколько это интересно, генерал и сам пока не мог оценить, уж очень невероятные вещи тут описывались.

Поэтому все изложенные в её отчёте факты подлежат безусловной верификации и скрупулёзной проверке на месте.

И, если хотя бы половина от того, что написано в отчёте подтвердится, то Алевтине этой можно будет с чистой совестью крутить в свежеполученных погонах ещё одну дырочку…

Раздался осторожный стук в дверь.

— Войдите, — негромко произнёс Мечислав Степанович, не отрывая взгляда от страниц документа, который он сейчас изучал.

По характерной манере стучать он сразу безошибочно определил, кто именно сейчас войдёт.

Услышав скрип новеньких сапог, генерал поднял голову от бумаг, и, как и ожидал, увидел статную фигуру своего адъютанта — поручика Акинфеева Сергея Ароновича.

Этот парень попал сюда благодаря протекции своего отца, полковника Императорской гвардии. Генерал часто пересекался по службе с Акинфеевым-старшим, и был о нём чрезвычайно высокого мнения.

Поэтому на его просьбу пристроить сына ответил согласием. И, следует отметить, не прогадал.

Парень оказался исполнительным, внимательным, дисциплинированным. Как раз таким, каким и должен быть адъютант серьёзного командира.

— Что у тебя? — поинтересовался генерал, глядя на адъютанта, вытянувшегося в струнку справа от высокой двухстворчатой двери.

— Осмелюсь доложить, господин генерал-майор. Вызванная вами для беседы титулярный советник разведочного департамента Забелина Алевтина прибыла. Ожидает в приёмной. Какие будут распоряжения?

— Через пять минут заводи, — распорядился генерал, — и попроси там обслугу, пусть чаю принесут, — потом ещё немного подумал, и добавил, — две чашки.

— Будет сделано! — браво рявкнул поручик, — разрешите выполнять?

— Выполняй, — хмыкнул Пронин, едва заметно улыбаясь в седые усы.

Ровно через пять минут в кабинет вошла Алевтина Афанасьевна Забелина.

Молодая женщина выглядела прекрасно, и форменный мундир титулярного советника сидел на ней, как влитой, подчёркивая и высокую грудь, и тонкую талию. Форменная юбка по колено открывала взорам наблюдателя изящные девичьи ножки, обутые в туфельки на высоком каблуке.

В общем, выглядела разведчица весьма привлекательно, прямо куколка.

Войдя в кабинет, она отшагнула вправо, и, встав на то же место, где пять минут назад выпячивал колесом свою молодецкую грудь поручик Акинфеев, коротко отрапортовала:

— Забелина Алевтина по вашему приказанию прибыла! — голос её был спокоен и мелодичен.

Генерал-майор, хоть и видел уже неоднократно эту свою подчинённую, снова медленно оглядел женскую фигурку, смакуя каждый её изгиб, после чего, еле слышно хмыкнув, указал ей на старомодный стул с высокой спинкой, стоящий возле его стола:

— Присаживайтесь, Алевтина Афанасьевна.

Госпожа Забелина, цокая каблучками по наборному паркету, уверенно проследовала к предложенному стулу и села, не сводя взгляда с обожаемого начальства.

Она знала, что начальство такие взгляды любит. И, если подчинённые вот так вот преданно глядят, начальство становится мягче и снисходительнее.

— Ну, что ж, Алевтина Афанасьевна, — генерал машинально крутнул свой ус и посмотрел в бирюзовые глаза развед-дамы, — я вызвал вас по нескольким причинам, — он сделал паузу, словно ожидая вопроса.

Но Алевтина знала, что сейчас вопросы задавать не след, господин генерал-майор и так знает, что и когда сказать. А потому молча поедала глазами начальство.

Начальство, одобрительно на неё посмотрев, продолжило свою неторопливую речь:

— Перво-наперво, разрешите вас позравить. В Главном Управлении Генштаба ваш рапорт о переводе в аттестованный состав одобрен и подписан, так что, теперь вы принадлежите к славному офицерскому сословию, — и вопросительно посмотрел на собеседницу.

— Служу Императору, — по уставному ответила та, мгновенно вскочив со стула и вытянувшись по стойке «Смирно».

— Садитесь, мы тут с вами не на плацу, слава Богу, — улыбнулся генерал, — вот завтра, на общем построении, когда я вам вручу погоны, вот тогда будете в полном соответствии с требованиями строевого устава выражать верноподданическую благодарность правящему Императору. Ну, а пока просто послушайте старика…

— Ну, не такой вы уж и старый, — сказала Алевтина, оценивающе оглядывая аквамариновыми глазищами своего, теперь уже не просто руководителя, а командира.

— Ну да, — внутренне улыбаясь подумал про себя Мечислав Степанович, — если меня прижать в тёмном месте к тёплой стенке, то я ещё ого-го…

Тут стоит отметить, что интрижек на службе господин Пронин не заводил. То есть совсем не заводил. Как бы женщины его не провоцировали и как бы не строили ему глазки. Разумеется, всё это они делали из карьерных соображений, по крайней мере, Мечислав Степанович был в этом совершенно уверен.

Это был один из основных его законов, установленных им самим для себя.

Дело в том, что он в своё время насмотрелся на то, как дамы, работавшие тут на гражданских должностях, разнообразили жизнь предыдущего руководителя департамента, который слыл в узких кругах отъявленным любителем и ценителем женских прелестей.

Так вот этот самый дамский угодник, даром, что убелённый сединами и обвешанный орденами, как новогодняя ёлка, успел за сравнительно короткий срок оприходовать троих самых заметных своими статями сотрудниц.

В результате те начали ревновать друг к другу, плести интриги и