— Иногда мы получаем удовольствие от всего, что можем. Никто не знает, сколько времени у нас осталось, Марни. Любой из нас может упасть с одной из этих лошадей и умереть сегодня. Кто сказал, что у Чарли осталось меньше времени, чем у кого-либо другого? Позволь мужчине прочитать окончание и не позволяй себе пасть жертвой жалости. Он не хочет этого от тебя.

— Откуда ты это знаешь? — огрызаюсь я в ответ, проводя пальцами по своим золотисто-розовым волосам. Теперь они немного длиннее и начинают завиваться, как у Виндзора, прямо на макушке.

— Потому что он любит тебя. Жалость ничего не делает для того, кого жалеют. Это сопереживающая агония для того, кто проявляет жалость. А теперь иди и посмотри, что у меня есть для тебя. — Винд оборачивается, когда мои щёки вспыхивают, и я выдыхаю, следуя за ним и обнаруживая в сарае прекрасную… розово-золотую лошадь.

— Эта лошадь под стать «Мазерати», Виндзор? Потому что, если это так, то я отказываюсь.

Он смеётся надо мной и гладит по носу прекрасное животное, когда оно поднимает голову над краем двери стойла и смотрит на нас большими, доверчивыми карими глазами.

— Нет, боюсь, что это не так. Это кобыла моей матери. Её цвет называется «янтарное шампанское», но я подумал, что она может тебе понравиться. — Он похлопывает лошадь, а затем выводит её из стойла на улицу, где ждёт его собственная вчерашняя блестящая чёрная лошадь.

Для меня есть несколько ступенек, по которым я могу забраться на спину лошади, запах кожаного седла на жарком солнце напоминает мне о собственном аромате Виндзора средстве для полировки кожи и нарциссов. Он немного погулял со мной по паддоку, и мы приступили к нашим урокам. Как только я выясняю, как на самом деле ездить на этой чёртовой штуке, не падая, мы совершаем короткую пробежку по территории, солнце светит нам в спину.

Мы возвращаемся домой как раз к обеду, и я обнаруживаю, что мои бёдра невероятно болят.

— Такое случается со всеми начинающими наездниками, — весело говорит мне Винд (и, возможно, с оттенком извращённости), позволяя моему отцу выиграть в шашки. Я обращаю на это внимание, потому что точно знаю, что он терпеть не может проигрывать. Презирает это. Это высвечивает ту ужасную тьму внутри него.

— Спасибо, что сказал мне об этом сейчас, — ворчу я, но трудно злиться, когда в моём распоряжении целая винодельня, включая бассейн и гидромассажную ванну на заднем дворе. Это «естественный» бассейн, что означает наличие листвы по краям, скальных образований и даже водопадов. Он выглядит почти как часть ландшафта.

Папа, Винд и я проводим большую часть дня в воде, а затем проводим остаток вечера за просмотром фильмов в садовом домике.

Все остальные появляются только на следующее утро.

Зак добирается туда первым, паркует свой оранжевый спортивный автомобиль в маленьком грязном дворике между двумя домами и поднимает очки, чтобы осмотреть гостевой дом.

— Ты заставил меня поверить, что это какая-то лачуга, — говорит он, когда Виндзор останавливается рядом с машиной и складывает руки на груди. Зака, как и всех остальных, обыскивает один из охранников, прежде чем его машину увозят в укромное местечко на холме, с глаз долой и из сердца вон.

— Разве это не самое отвратительное место? — спрашивает Виндзор, пожимая плечами. Он замолкает при звуке голоса Александры, а затем вздыхает. — Извините, я отойду на минутку. — Когда он проходит мимо меня, Винд проводит пальцами по моей обнажённой руке, и я вздрагиваю.

Зак замечает это, его тёмные глаза оценивающе осматривают меня. На мне короткий жёлтый сарафан с вырезом сердечком. Он сшит из мягкого трикотажа и невероятно удобен. Моя единственная проблема с ним заключается в том, что он немного короток, когда дует ветер.

— Привет, — говорит Зак, и из-за грубого ворчания в его голосе кажется, что на улице градусов на десять жарче, чем есть на самом деле. — Я скучал по тебе.

— Правда ли это? — язвительно замечаю я, и его полные, сочные губы изгибаются в улыбке. Я простила его за инцидент с Джаленом. Конечно, мы все совершаем ошибки. Но… Я не могу перестать думать о том, что он сказал, о его отце и дедушке. Они хотят, чтобы он был с кем-то, у кого лучшее воспитание, больше денег. Конечно, я не являюсь таковой. Да у нас с Заком бурная история. И всё же, когда я смотрю на него снизу-вверх, в его карие глаза, я чувствую себя женщиной, которая сражается с медведем. У него есть зубы, но они не для того, чтобы кусать меня.

— Я говорил тебе, Марни, я люблю тебя. — Он произносит это так чётко и ясно, что я не могу не покраснеть. Эти слова просто стоят между нами, это громкое выражение эмоций. Он единственный, кто сказал мне это вот так прямо. Единственный. Зейд был близок к этому, но затем он добавил «да, что-то вроде того» и как бы испортил этот момент.

У нас нет возможности продолжить разговор, потому что по подъездной дорожке подъезжает ещё одна машина — синий «Ягуар» с откидным верхом, и татуированная рука Зейда машет нам изнутри. Он паркуется и получает то, что я бы на самом деле назвала тройным обыскиванием, прежде чем охрана будет удовлетворена.

— Они только что составили на меня профиль, — ворчит он, но, с другой стороны, он натурал, белый мужчина, так что ему повезло, если это случилось в первый раз. Зейд сверкает улыбкой и оглядывает помещение, насвистывая себе под нос. — Это похоже на какую-то серьёзную хрень с открытки. — Он делает паузу и смотрит на меня, его волосы всё ещё окрашены в тот великолепный цвет морской волны. Возможно, я просила его оставить их такого цвета на некоторое время, а возможно, и нет… — Эй, вы с Виндом уже потрахались? — спрашивает он, и от того, как откровенно он смотрит мне в глаза своими изумрудно-зелёными глазами, я задыхаюсь.

— Серьёзно, Кайзер? — Зак хмурится, но Зейд игнорирует его, уперев руки в бока.

— Я просто говорю, что будет довольно сложно выбрать между нами, пока ты не трахнешь нас всех. Химия — это огромная часть любви и всего этого романтического дерьма, — он закуривает сигарету, пока Зак хмурится, а я пытаюсь вспомнить, как правильно произносить слова ртом.

— Ты хочешь, чтобы я трахнула Виндзора и Тристана? — спрашиваю я, и оба парня обмениваются взглядами, прежде чем перевести взгляд на меня.

— Ты ещё не трахалась с Тристаном? — уточняет Зейд, и я бросаю на