Шрифт:
Закладка:
Нет, он останется и отыщет Фонтэйна. По поводу большинства своих друзей он не особенно беспокоился: многие из них тоже были полицейскими и могли постоять за себя. Двоих из тех, кто таковыми не являлись, Мейбл и Джерри, он уж как-нибудь сможет прикрыть, пока Фонтэйн не окажется в руках закона. Угрожал Фонтэйн ему по одной лишь причине: он испугался. И даже не того, что его схватят: он боялся проиграть. На кону стояли его гордость и его репутация.
А также гордость и репутация Валентайна.
Глава 17
Роксана крутилась как белка в колесе — перед ее стойкой выстроилась целая толпа только что заехавших постояльцев. Валентайн и забыл, что во вторник вечером состоится бой Холифилда, так что он засел за столик в «Убежище Ника» и решил дождаться, пока у нее начнется перерыв.
Сердце у него все еще глухо стучало о ребра — приставленный к виску пистолет никому здоровья не прибавлял. Хуже этого мог быть только выстрел. Наконец появилась Роксана.
— Слыхала, в аэропорту вы изображали из себя Чака Норриса, — сказала она, когда им принесли их напитки. Роксана сделала глоток шардоне и состроила смешную рожицу: — Вот уж никогда не думала, что вы у нас мастер восточных единоборств.
— Я почти двадцать лет проработал в казино, — пояснил он, отпив свою воду из-под крана. — А там оружием не очень-то помашешь.
— Поэтому вы и занялись восточными единоборствами?
— Да.
— Вот что я поняла: вы необыкновенно хладнокровный человек. И не агрессивный.
Валентайн улыбнулся. Сердце его наконец-то перестало колотиться, и он слегка расслабился.
— Вы угадали. Заказать вам еще?
— Спасибо, хватит.
Роксана мечтательно смотрела не него. Сегодня она выглядела старше, чем накануне. От усталости стали видны морщинки, и почему-то от этого она стала ему еще симпатичнее — Валентайн подумал, что сейчас разница в возрасте, наверное, не так бросается в глаза.
— Вы давно работаете на Билла? — спросил он.
— Около года. Билл сказал, что вы меня вычислили.
— Кто-нибудь еще знает?
— Никто. Если вы только сами Нику не рассказали.
— И не собирался.
Она положила свою руку на его и устало улыбнулась. Ее сигарета потухла.
— Вас беспокоит то, что вы мне так нравитесь?
— Начинаю к этому привыкать, — признался он.
— В вашей жизни есть женщина?
— Только Мейбл. Это моя флоридская соседка.
— Та Мейбл, что послала вам смешной факс?
— Она самая. Кстати о факсе: вы еще одного от нее не получали? Где-то с час назад?
— Господи, Тони, я была так занята, что не заметила бы и пожара.
— Вся эта публика приехала на Холифилда?
— Это словно Четвертое июля и Новый год в одном флаконе.
Валентайн жестом попросил официантку принести им еще по одной.
— И как? — спросила Роксана. — У вас с Мейбл серьезно?
Серьезно с Мейбл? Он никогда не думал об их отношениях под таким углом.
— Это не такого рода отношения, — улыбнулся он.
— А… — Она водила наманикюренным пальчиком по краю стакана. — А какие тогда?
— Мы вместе время коротаем.
— И никаких других подруг?
— Никаких.
Официантка принесла свежие напитки и сказала Валентайну:
— Вам — за счет заведения.
Официантка кивнула в сторону бара — там стоял любимый бармен Валентайна. Приветствуя его, Валентайн поднял стакан.
— Знаете, — заметила Роксана, — я ведь старше, чем вы могли подумать.
Валентайн чуть было не сказал: «Я знаю», — но вовремя спохватился и вместо этого спросил:
— Сколько вам? Двадцать восемь?
— Очень смешно. А вам сколько?
— Шестьдесят два, — признался он.
Она и бровью не повела.
— А мне тридцать восемь, — сказала она.
Шестьдесят два плюс тридцать восемь составляет ровно сто, если разделить на два — получится по пятьдесят, самая вершина жизни. Что ж, он согласен на такую арифметику.
— Так почему вы не встречаетесь с женщинами? — спросила она. — Проблемы со здоровьем?
— Да нет, в последний раз когда я проверял, все вроде бы работало исправно.
Она улыбнулась:
— Тогда почему?
— Вы были замужем?
— Не уходите от ответа.
— А я и не ухожу. Так замужем вы были?
— Да. Мой брак продлился пару лет.
— А мой — тридцать пять. Жена умерла в ноябре. И мне по-прежнему кажется, что мы с ней вместе. Освободиться от этого чувства довольно трудно.
— А вы не хотели посоветоваться с психотерапевтом? — тихо спросила Роксана.
— До сих пор у меня проблем не возникало, — сказал он.
Через несколько минут Роксана просмотрела пачку полученных факсов. Последнее присланное Мейбл объявление оказалось в самом низу, и Роксана подала ему лист.
— Хочу попросить вас еще об одной любезности, — сказал он. — Вы могли бы сделать так, будто я уже выехал из отеля?
— Конечно, — ответила она. — Вы снова поссорились с сыном?
— Нет, на этот раз мне надо создать дымовую завесу.
— Считайте, что все уже сделано.
— Большое спасибо.
— Завтра я выходная, — сказала она, когда он уже собрался уходить.
Валентайн вернулся к ее конторке:
— Есть какие-нибудь планы?
Она пожала плечами:
— Отоспаться, посмотреть «мыльные оперы». Может, взять напрокат кино. Давно хотела посмотреть «Мужской стриптиз»[28].
«Мужской стриптиз»? Неужто она действительно хочет видеть, как раздеваются эти английские доходяги? Да, за последнее время женщины действительно здорово изменились. Ему следовало сейчас что-то сказать, но он не был уверен, что именно. Может, предложить ей съесть по чизбургеру, сходить в кино, потом — мороженое? Или такое предложение выглядит несовременно?
— Можно мне вам позвонить? — робко осведомился он.
— Конечно! — Она написала свой номер на гостиничном бланке. — Я знаю в южной части города место, где подают роскошные вегетарианские бургеры.
Вегетарианские бургеры? Это что, оксюморон? И разве он что-то говорил об обеде или ужине? Все, что он попросил, — номер телефона, однако на лице ее сияла такая радостная улыбка, что он не решился ее погасить.
— Звучит заманчиво, — сказал он.
В лифте было полно народа. Валентайн пристроился позади двух афро-американских пар, одетых в майки с надписью: «Холифилд — народный чемпион» — они наверняка приехали сюда со спецтуром. Люди оживленно болтали, воздух был насыщен электричеством того рода, какое бывает только в предвкушении поединка тяжеловесов. Он развернул факс от Мейбл. Она вернулась к тому, что получалось у нее лучше всего, — пародиям на
