жизнь тут полностью восстановится, – ответил он. – Еще несколько веков, может, меньше, если дожди будут милосердны. А пока попробую отремонтировать замок, а там, глядишь, и магия вернется в эти края.

Когда это случится, даже от ее праха ничего не останется. Но есть надежда, что он будет по ней скучать.

– А дальше что?

– Сам не знаю. Наверное, буду до скончания века жить счастливо в королевстве, где никого нет. И править никем. – Он усмехнулся. – Король Ничей Первый.

– И ничего не изменится, – добавила Эрис.

– В постоянстве нет ничего плохого.

– Я так не думаю, – прошептала девушка. – Я бы не смогла здесь остаться навечно.

Великан легонько пробежал кончиками пальцев по ее руке.

– Давно хочу тебе кое-что показать. Взгляни перед уходом.

Глава тридцать первая

Эрис ахнула при виде белых сводчатых потолков, украшенных каменными цветами. Вдоль стен выстроились кариатиды. Высокие окна – втрое выше ее самой – были украшены витражами с изображениями королевских особ прошлых эпох. С потолка свисало с полдюжины черных люстр, в камине полыхал огонь, отбрасывая на стены отсветы желтых оттенков. Пол был тщательно выровнен и украшен разноцветной плиткой и рисованными цветочными узорами, подстершимися от времени.

На стенах висели поблекшие гобелены красных и белых цветов с вышитым на них гербовым знаком в виде ветвистой молнии. Цветы из сада добрались и сюда, протиснулись в трещины в дальней стене зала. Эрис подошла к ним. Розы.

– Сюрприз, – с улыбкой проговорило Чудовище. – Хотя ты наверняка обо всем догадывалась.

– Как красиво, – проговорила девушка, и ее голос эхом разнесся по комнате.

– Этот зал давно стоял в запустении. Я не один день потратил на ремонт.

– Так вот где ты пропадал! – воскликнула Эрис, вспомнив его мозолистые пальцы. – Сколько же труда сюда вложено!

– Кое в чем мне помогла магия, но в основном я работал руками. Повезло, что балки не повредились. Я отремонтировал стены и пол. Раз получилось, то, глядишь, и весь замок вернет себе былую красу.

Девушка задержала взгляд на розах. Он все цепляется за прошлое, боится перемен, сшивает воспоминания воедино, думая, что так сможет соткать себе будущее.

– Вот что я хотел тебе показать, – продолжал великан. – Ты разделила со мной горе, и я решил, что нужно познакомить тебя и с радостными минутами моей здешней жизни. Этот зал хранит в себе добрые воспоминания. – Он повел ее к дальней стене. – Мы устраивали тут застолья, которые длились не один день, – мед тек ручьем, дым застилал глаза! В каждом углу стояли столы… – Он кивнул вдаль, на входную дверь. – И они постоянно ломились от всевозможных угощений. Чего там только не было: и хлеб с лепешками самых разных видов, и жареный ягненок, и торты – выше даже самых рослых гостей. Чай на любой вкус, от белого, прямиком с востока, до угольно-черного, как мы любим. А уж воска за эти празднества плавилось столько, что хватило бы, чтобы зажечь тысячи канделябров!

Прореха в горе скоро закроется, и он останется здесь, в пустом замке, в море воспоминаний, пока все это не погребет песок. И его такой расклад вполне устраивает, что же она противится?

Эрис провела рукой по каменной стене с высеченными изображениями. Когда только попала в замок, она и понятия не имела, что за сюжеты запечатлены на здешних стенах, но теперь смогла наугад разобрать подписи и рассмотреть под фигурами королей копья и пшеницу, и в голове начала складываться история замка и правителей, простроивших его. Один король завоевал почти все открытые земли, а потом половина его царства потонула в огне, а второй в приступе ярости убил собственного сына.

Эрис подошла к последней каменной табличке у дальнего угла зала. Она была абсолютно пустой и принадлежала Чудовищу. После войны не осталось никого, кто бы его помнил. Девушка стиснула зубы. Пускай каменные плиты не запечатлели его деяний, они оставили след в истории и сохранились в его руках, обнимавших ее, когда она плакала у поля боя, и в ее безмолвной благодарности на крыше обсерватории. Великан – живое существо из плоти и крови, чьи прикосновения разливались по коже прохладой и будили тепло в душе.

«Он существует!» – хотелось крикнуть ей. В этих стенах она узнала историю бессмертного короля, чьи братья погубили его словами и песней, но ей придется молчать о ней до самой смерти. Эрис безумно захотелось разорвать в клочья книгу двух королей, рассказать всем, что их россказни – наглая ложь, что город по-прежнему питают колдовские чары, которых там так боятся, и что те, кто погубил неопытных волшебников, ее предшественников, – настоящие лицемеры.

Ей отсекут голову, а потом явятся за ним. Ей представилось, как земля Чудовища снова превращается в пепелище, и к горлу подкатил горький ком.

Поля боя усыпаны сталью, а не железом. Оно падает посреди бойни, его руки блестят от крови. Меч Ананоса вонзен ему в шею, а жезл Саулоса – в сердце, горло так изуродовано, что даже вскричать от боли невозможно.

Эрис зажмурилась, стараясь прогнать страшные картинки из сознания. Ей хотелось запомнить его совсем другим. И не представлять, как его мучают, всякий раз, как услышит лживые истории о двух королях.

– Потанцуешь со мной перед уходом? – спросил великан и протянул ей руку. – Я так давно не принимал здесь гостей. Хочется вспомнить, каково это.

Эрис открыла глаза, наконец вырвавшись из плена тягостных мыслей.

– Я не умею танцевать, – призналась она.

– Тебя никогда не учили?

– Я из бедной семьи, так что не было повода. – Девушка смущенно переступила с ноги на ногу и рассмеялась. – Я в манекены кинжалом тыкала, чтобы удары отрабатывать, так что грация – это не мое.

Чудовище склонило голову набок.

– Танец – это разговор с партнером, он сродни словам, которые мы используем каждый день. Словом можно польстить, ранить, осудить. Телом – тоже. Навыки боя очень похожи на искусство танца, не находишь? Только это танец с жертвой, пляска со смертью. А наш будет в честь жизни.

Эрис взяла его за руку, почувствовала под пальцами прохладную кожу.

– Ты меня научишь?

– Само собой. Надеюсь, ты простишь меня за недочеты – как-никак, у меня уже очень давно не было партнерши.

Эрис засмеялась, мгновенно забыв о смущении. Великан обвил ее рукой за талию. Она прильнула к нему. Край золотисто-алого плаща скользнул по ее телу.

– А ты тогда заранее прости свою ученицу за неуклюжесть!

– Смотри: правую ногу назад, – скомандовал он, а сам выступил вперед. Эрис опустила взгляд. Она неловко перебирала ногами, и по сравнению с шагом великана ее шажки были совсем крошечными.

– Двадцать один, двадцать два, двадцать три… – считало Чудовище, пока они кружили по комнате.

– А?

– Я считаю твои растрепанные прядки, больше все равно ничего не видно.

– Ладно тебе издеваться! – шутливо возмутилась она. – Хотя на моем месте лучше помалкивать, а то еще когтями проткнешь! – Она подстроилась под темп, с которым великан переставлял изуродованные ноги, но они все равно словно играли в догонялки. Единства Эрис пока не ощутила.

– Посмотри на меня, – попросило Чудовище. – Танец – искусство для двоих, и никак иначе.

Эрис впилась в него взглядом. Морщинки, шрамы, зеленые глаза под густыми бровями, пухлые растрескавшиеся губы (интересно, какие они на вкус?) – вот что ей хотелось запомнить, а вовсе не…

Его руки отодраны с мясом и раскиданы по углам. Из плеч торчат кости, вдоль всего тела идут рваные раны, оно залито кровью. Грудь вспорота, ребер нет, видно, как внутри бьется сердце. Да здравствует король.

– Эрис?

Девушка заморгала, вернувшись мыслями в зал.

– Ты отвлеклась.

– Ну как я могу обо всем этом молчать? – дрогнувшим голосом спросила она. – Как не рассказать о тебе городу?

Великан улыбнулся, но глаза остались печальными.

– Если найдешь ответ, поделись. Обида и горечь пронзали меня, точно тысяча смертоносных ножей, и я отправил в город розы, чтобы прекратить эту пытку.

Эрис потупилась и стала разглядывать его когтистые стопы. Левая приподнялась и оперлась на большой палец.

– Как думаешь, если бы ты победил, ты поступил бы с братьями так же? Проклял бы их, уничтожил все их наследие?

– Возможно, – тихо ответил великан. – Я ведь тоже человек.

Они продолжили танцевать. Чудовище вело девушку. Несколько мгновений прошли в полной тишине. Каждая ошибка, каждый неточный шаг потихоньку помогали приноровиться к его движениям: к весу, который смещался от па к па,