Ничего себе! Десять одним махом!

— Это всего лишь вигилы. Где, интересно, настоящая дворцовая стража?

Свет погас. Кабель, перебитый тем же лучом, слабо искрил вдалеке. Двигались с собственным освещением, свет и свечение кожи и одежд демонов их выдавало. Приходилось посылать вперёд ракшасов и переживать за них — ведь идут без оружия и нагишом.

Первый серьёзный бой у них был в солдатской столовой — в узких дверях едва не перестреляли их всех, хорошо, слаженно сработали союзники — призраки ушли на задержку дыхания, люди дали залп светомётами сквозь них. Убить не убили, но разрушили баррикады, что дало возможность остальным рассыпаться по залу и взять повстанцев в клещи. Обошлось почти без потёрь — один убитый с их стороны.

— Товарищ стратиг, за выходом тоже баррикада!

— Режьте стену.

Опять стена упала неожиданно для повстанцев, открыв их позиции с тыла. Легионеры легиона «Смерть Предателям» как раз были тренированы для борьбы с призраками.

— Противник попытался зайти к нам в тыл, но легат ввел в бой резерв и удерживает вражескую группу.

— Хорошо.

— Янычары просят разрешения осмотреть ходы, по которым противник проник нам в тыл.

— Пусть идут. Оставьте здесь ещё десяток в засаде.

— Есть!..

…Лестница их встретила сплошным автоматным и пулемётным огнём, таким, что тяжелые крышки столов, сваленных в баррикаду, превратились в труху. Сакагучи крепко, обеими руками прижал принцессу к стене, чтобы она и не думала соваться под эту смерть, а легионеры и ракшасы действовали почти бесшумно.

Сначала парализующую гранату, оглушить засевших у дверного проёма, затем — дымовую, ослепить пулемётчиков, потом металлический удар обо что-то в самой гуще дыма. Светомётчики разрезали стены, расширяя проход, автоматчики нырнули в дым.

Когда дым рассеялся, полетели боевые гранаты, и светомётчики пару раз чиркнули лучами по силуэтам врагов и отошли — люди были слишком ценны, чтобы рисковать ими в открытой схватке. В это время группу Мацуко обошли с тыла, и она сама возглавила отражение атаки. Вовремя подошли оставленные в засаде янычары — принцесса поблагодарила их и оставила охранять светомётчиков. Как раз подтянулись остальные отряды (по другим проходам) и отрезали заслон врага от подкреплений. Легионеры, разом, бросились с криком «Бра-а» — и за считанные секунды рукопашной всё было кончено.

— Закрепитесь тут, — приказала принцесса.

— Можно развить успех.

— Даже если они и отступают временно, там — лестница, а мы посередине. Нас зажмут, если мы бросим верхнюю площадку. Так что — закрепляемся здесь, берём под контроль весь этаж, и потихоньку продвигаемся дальше. Я пойду вверх, к Шульгену. Обеспечьте мне огневое прикрытие.

…Происходившее дальше девушка помнила как яркий полусон, без звуков — и сумасшедшую гонку на лестнице, уворачиваясь от летящих гранат, и красного, как рак Хасана, остервенело палящего из автомата в замочную скважину, и что-то орущего ей; Азер, сбивающую её с ног, и принимающую в грудную броню предназначенный ей заряд; пальцы на тетиве лука; спина Сакагучи, загораживающая весь обзор; клинок в руке; изумлённое лицо нага, несущегося навстречу (совсем молоденький, змеёныш ещё); взмах, другой — заученные движения, и, наконец — фонтаны разноцветной крови, окружающие её… И всё — без звука! — ни одного слова, что кричали ей, что кричала она, она не запомнила…

Демонесса пришла в себя где-то на внешней галерее. Азер или Сакагучи сразу заметили изменение и остановили всех. Азер протянула платок, стирая кровь с её лица (что случилось с забралом?).

Кадомацу вяло отмахнулась, и, прошептав: «со мной всё в порядке», приказала двигаться дальше.

Да, точно. Они шли внешними галереями, как только те появились. На внутренних лестницах шли ожесточённые бои за каждую ступеньку, лифты были перерезаны. На стенах много «глаз» — охрана дворца их с лёгкостью отслеживает и посылает группы перехвата, а то и минирует дорогу. Но с этим ничего не поделаешь — отключать их — всё равно, что говорить о своём продвижении. Слава богам, пока никого даже не ранило. И почти не устали…

— Надо сделать крюк и захватить операторскую этого крыла.

— Вы уже говорили это. Мы туда и идём.

— Правда? Извини.

На неё смотрели с некоторым беспокойством. Она ощупала шлем. Да что такое с памятью? По голове её ударили, что ли…

— Они подготовятся и переведут всё в резервный пункт.

— Не подготовятся! Мы отключим электричество на внешней стороне, а часть пути пройдём врассыпную.

— Не опасно ли?

— Главное — в бои не ввязываться. Соберёмся вместе, тогда и…

Не договорила. Из телепортации перед ними вышли около десятка пещерных демонов. Командир крикнул: «В атаку!» и сразу же захлебнулся кровью — Ильхан и Хасан из невидимости перестреляли задние ряды. А замешкавшимся от неожиданности передним достались мечи хатамото.

— Дурак! — гаркнул на Хасана янычар: — Куда стрелял! У тебя ханум была на линии огня!

— Так ведь обошлось, — резонно возразил бывший золотарь.

Ильхан махнул рукой:

— Дуракам везёт.

Аюта предупредила:

— Внимание!

Все посмотрели на неё:

— Их десять — нас двадцать. Должны быть другие группы. И предсказание сбылось почти сразу.

На этот раз были люди. Они напали с тыла, отрезали и окружили. Наивные… не знали, на что нарываются. Принцесса даже не успела дотронуться до них — всё кончилось раньше. Только спросила у тяжело дышавшего Кена:

«Ты не ранен?»

«Нет» — ответил он.

Потом они отключили свет на этаже, и нападений не было долго…

… Злата шла, стараясь не улыбаться — как спутник на ходу пожирал глазами все движения её бёдер, она даже чувствовала. Какая-то соринка попала в глаз… или ресничка…

— Слёзы — последнее оружие женщины, а не утехи похотливой плоти! -который раз неожиданно начинал он в ответ на её мысли: — Слёзы даны нам Господом для раскаяния и очищения души! И воздаст Господь сторицей за каждую слезу праведника врагам его, и простит грехи грешнику за каждую слезу его!

Нага приостановилась, демонстрируя наколдованные соблазнительными ноги в выгодном свете, сделала вдох, и кокетливо наклоняя голову, рукой поправила причёску (надо чаще практиковаться в пользовании конечностями!), отвечая вопросом на проповедь:

— Разве слёзы бы спасли меня? Ползай я со слезами пред тобой на брюхе и моля о пощаде — сколько бы я прожила? — до мостика, нужного незнакомцу, оставалась одна палуба, и она воспользовалась лестницей, чтобы ещё раз показать отвлекающие врага ноги с лучшего ракурса.

— О, твоим слёзам нет веры — семя