Гедимин вернулся к белому от ужаса Иджесу.

— Эти реакторы в принципе не взрываются, — сказал он. — Маккензи — дебил. А ты смотри сюда. Следить нужно за температурой. Вот здесь индикатор…

Выйдя на улицу — ещё на окраине, на борту глайдера с открытым кузовом — Гедимин услышал издалека ритмичные звуки. Ступенчатый фасад ближайшей «автономки» был украшен спроецированными изображениями — на верхнем ровном участке виднелся лунный диск со взлетающей старинной ракетой, чуть ниже — огромная хищная птица, приземляющаяся на покрытую кратерами поверхность, и очертания Земли за ней. Земля была развёрнута к Луне западным полушарием. Ещё ниже, практически над крышами каркасных строений, был вывешен групповой снимок — трое людей в очень странных, предельно неудобных и ни от чего не защищающих скафандрах. Гедимин недоумённо хмыкнул.

— Кто они? — спросил он, проехав пятое здание с тем же набором картинок на фасаде. Кенен свернул к центру города; строений стало больше, украшения и музыка — разнообразнее. В пешеходных переулках толпились «макаки» разных размеров, на проезжающих мимо глайдерах желтели миниатюрные луны и трепетали флажки Атлантиса. Пролетевший разносчик на миниглайде сбросил в фургон Кенена свёрнутый флажок. Гедимин подобрал его и, пожав плечами, закрепил на кабине.

— Первые люди на Луне, — буркнул один из сарматов в фургоне, озадаченно взглянув на Гедимина. — История же, ну!

Тот мигнул. Он знал, конечно, что люди на Луне появились раньше сарматов, что когда-то Кларк был не единственным космопортом… и минуты через две вспомнил, что первая высадка, сравнимая по безумию с влезанием в ядерный реактор, состоялась за восемьдесят лет до начала колонизации. «А, вот кто здесь,» — он посмотрел на старинный портрет с сочувственной усмешкой. «Первые „сарматы“ Земли. И этот народ что-то говорил мне про технику безопасности…»

Глайдер остановился на разрешённой стоянке. После привычного разговора с «копами» Кенен вернулся к сарматам и жестом позвал их за собой.

— Ну, все знают, из-за чего у нас сегодня выходной? — весело спросил он. — Джеду объяснили?

Сармат покачал головой.

— Энцелад, приём! — Кенен возвёл глаза к серому лунному небу, сегодня зачем-то подсвеченному синим и белесым; на земное оно похоже не стало, зато очертания Земли окончательно исчезли за цветными разводами. — День первой высадки на Луну. То, с чего всё это начиналось. Сарматов тогда ещё не было, но это не значит, что мы не должны знать историю. Прицепи это на броню, Джед. Сделай вид, что ты патриот Кларка.

Он протянул сармату клейкий значок с птицей.

Кажется, это и впрямь что-то значило для местных жителей, — взгляды окружающих, скользнув по броне, падали на значок и становились чуть менее подозрительными. Гедимин пока не мог понять, хорошо это или плохо, — с одной стороны, «копы», разделяющие толпу на потоки, больше не останавливали Кенена, с другой — люди перестали выдерживать дистанцию и шныряли чуть ли не под локтем, и сармата это раздражало. Да и музыка стала слишком громкой…

— Хватит киснуть, Джед! — крикнул Кенен, перекрывая посторонние звуки. — Сегодня праздник. Ты ведь не был в парке Олдрина? Один ты сюда не придёшь, Джед. Смотри по сторонам!

Гедимин огляделся и удивлённо мигнул. Это было очень странное место — кусок Земли, перенесённый на Луну. Сразу за воротами фриловое покрытие под ногами сменялось ковром плотной низенькой растительности. Его делили на части дорожки, вымощенные плиткой, по виду похожей на куски гранита — даже с небольшими неровностями на верхней части. «Фрил,» — с досадой подумал Гедимин, отключив анализатор. «Но маскировка хорошая.»

Почва кое-где поднималась волнами и образовывала невысокие холмы, каждый из которых был окружён цветущим кустарником. На вершинах, роняя к подножию веера теней, поднимались настоящие деревья. Источники света, расставленные со всех сторон, подсвечивали площадку жёлтым и зеленоватым; из-за их многочисленности тени двоились и троились, напоминая, что вокруг всё-таки не Земля, а сейчас — не позднее утро.

Сарматы остановились на перекрёстке, и Кенен пошёл изучать карту, а Гедимин сел на дорожку и осторожно потрогал растительность. Это была настоящая трава — с корнями, уходящими в почву, с побегами разного возраста… Мимо сармата проходили люди, ненадолго останавливаясь, чтобы разуться и остаться в одних носках. Кто-то сунулся неразутым; вслед ему тут же засвистел ближайший «коп», и нарушителя, прикрыв защитным полем, вытащили обратно. «Коп», на ходу выписывая штраф, отодвинул Гедимина от края лужайки — точнее, попытался, надавив ему на плечо; сармат понял намёк и ушёл сам, тем более, что Кенен уже нашёл на карте то, что искал, и подпрыгивал на месте, созывая всех к себе.

— Нам повезло, парни, — сообщил он, пощёлкав по передатчику. — Для нас оставили места в салуне. Джед, не отставай!

Они свернули с окраинной тропы к центру парка, далеко обойдя место шумного сборища некрупных «макак» и ярких агрегатов неясного назначения. Отдалённо это напоминало тренировочное оборудование Гуальтари, только острые углы были сглажены, а торчащие штыри и пучки проводов — прикрыты фриловыми пластинами. Гедимин оглянулся на непонятные сооружения и снова перевёл взгляд на холмы с редкими деревьями и группы людей, устроившиеся на траве. Они принесли с собой подстилки и какую-то пищу и питьё, все сняли респираторы, многие разделись до пояса и легли, как когда-то сарматы после купания ложились в траву на берегу Атабаски. Гедимин вспомнил стаи насекомых, сопровождающие каждого человека у северного озера, и едва заметно усмехнулся. Здесь этих существ, похоже, не было, — загорающие лежали спокойно, не хлопая себя поминутно по бокам. «Верно, это же Луна. Зачем тут насекомые?» — подумал сармат. «Хотя — растения тут тоже ни к чему.»

Он увидел высокий холм слева от себя; на его вершине, на кубическом постаменте из местной породы, стоял белый монумент. Это были всё те же трое людей, когда-то высадившихся на Луне, только не нарисованные, а аккуратно вырезанные из белого минерала с розовыми прожилками. Прожилок было очень много, и некоторые из них выглядели грубо и неуместно. Присмотревшись, Гедимин понял, что это следы трещин.

Незаметно для себя он свернул влево и вскоре стоял у подножия холма, среди полос невысокой красной растительности, посаженной в узкие прорези прямо в мостовой. Полосы тянулись к холму и на подъёме сливались в