Третьи сутки пребывания сарматов на Пиках Вечного Света подходили к концу; осталось провести ночь на склоне горы, дождаться Кенена, исчезнувшего куда-то в первый же день, и отправить его отчитываться перед «макаками». С утра Кенена не было, и сарматы ходили хмурые и выясняли между собой, кто пойдёт в администрацию, если командир не вернётся.

«Интересно, куда унесло Маккензи…» — Гедимин не успел додумать эту мысль до конца, как увидел рядом с ярко раскрашенным фургоном неприметный серый миниглайд. Он был покрыт краской с синеватым отливом, точно под цвет местного грунта. «Миниглайд Кенена,» — определил Гедимин, подняв устройство с земли и повертев в руках. «Летел аккуратно.»

В наушниках оглушительно взвыло, и сармат едва не выронил аппарат.

— Джед, ты? — Кенен высунулся из шлюза и облегчённо вздохнул. — Давай сюда. И сам заходи.

В фургоне было тесно. Сарматы, вернувшиеся с работы, расстелили матрасы. Иджес лёг поперёк, заняв место для Гедимина, — тот часто возвращался последним, и все уже привыкли. Кенен, будто и не улетал никуда, бодро раздавал бутылки с водой и разливал Би-плазму по складным контейнерам.

— Турбина на восьмом поле… — начал Гедимин. Кенен отмахнулся.

— Не всё сразу, Джед, не всё сразу. Садись, ты сегодня наверняка не ел. Мы обсудим твою турбину, только потом и снаружи.

Он выглядел до странности довольным — глаза блестели, широкая ухмылка выползала из-под респиратора. Гедимин ел, вполглаза приглядывая за ним, — он догадывался, куда Кенен мог слетать за три дня, и даже подозревал, что говорить он будет вовсе не о турбине.

Когда все, закончив ужин, разбрелись по матрасам и плотно заняли всё пространство (не считая угла, куда должен был лечь Гедимин), Маккензи сложил пустые контейнеры друг в друга и жестом позвал Гедимина с собой.

Они выбрались из фургона, и Кенен привычным жестом раскидал пустые ёмкости по крыше.

— Дезинфекция, — хихикнул он, поймав удивлённый взгляд Гедимина. — Вы тут без меня, надеюсь, воду на мытьё не тратили?

— Дежурные ходили наверх, — сармат кивнул в сторону здания администрации. У «макак» вода была — в отдельной цистерне, с замкнутой системой обращения, но на споласкивание контейнеров её хватало. В первый раз, во избежание конфликтов с охраной, в администрацию поднялись Иджес (как инженер, заместитель командира) и Гедимин (на всякий случай). Как подозревал ремонтник, Кенен проведённые переговоры не одобрил бы, хотя обошлось без повреждений — как у людей, так и у сарматов…

— Ну-ну, — отозвался Кенен. — Завтра выясню, как вы туда ходили. Сегодня не порть мне настроение. Догадываешься, куда я летал?

Гедимин кивнул.

— Где был… металл? — спросил он. — Дозиметр не показывал ничего.

Кенен ухмыльнулся.

— В моём скафандре, под ипроном. И не должен был показывать.

Он отошёл от фургона, выглядывая что-то на земле, и поддел кусок грунта ногой. Вместе с булыжником в сторону откатился край маскировочного полотна, и изумлённо мигнувший Гедимин увидел контейнеры из рилкара, проложенного свинцовой фольгой.

— Это мне, — Кенен щёлкнул по одному из них. — Для новой закладки. Её не будет, так что возьми себе для реактора. Вот флоний…

Он сунул сармату в ладонь две полосатые ампулы.

— Я слышал, кстати, что мианийцы распространяют свой антирад среди облучённых, — сказал он с усмешкой. — Если завезут в гетто, добуду ампулу на пробу. Интересно, из чего они его делают…

— Действенен после омикрон-облучения? — насторожился Гедимин. «Мианийцы могут сами доить Пожирателей. У них Ириен под боком,» — думал он. «Или сделать синтетический флоний. Лекарству необязательно быть стойким к окислению. Сразу в герметичные ампулы — и всё…»

— Даже очень, — кивнул Кенен. — И, по слухам, менее токсичен. Приматы — хрупкие существа…

Он щёлкнул пальцем по другому контейнеру.

— Тёплый металл, — сказал он со значением, глядя Гедимину в глаза. — Тебе для синтеза. Наш договор в силе, да?

Гедимин мигнул.

— Это всё надо в фургон, — сказал он. — И накрыть полем. Если кто-то просветит предгорья…

Кенен качнул головой.

— Если найдут — лучше здесь, а не у нас. Тогда мы будем ни при чём.

Гедимин посмотрел ему в глаза и едва заметно усмехнулся.

— Зачем ты сюда влез? Все эти… затеи и загадки? Такой риск… Ладно — я со своим реактором, но тебе это зачем? Не ради же науки?

От последнего предположения сармат сам не удержался от ухмылки. Кенен ухмыльнулся в ответ — узкими губами, без оскаленных по-человечьи зубов, как и полагалось сармату.

— Правильно, Джед. Наука — это не моё, — он покачал головой, насмешливо щуря правый глаз. — Зачем это мне? Ради лучшей жизни, Джед. Эти твои планетарные электростанции… Они были очень хороши. Там, на Земле, сейчас правит страх. Перед промышленностью, перед наукой… Самое время «прикрыть» людей от опасности. Взять такие страшные вещи в свои руки. Мы же всегда защищали их от жуткой неизвестности, верно? Мы защитили бы ещё раз…

Он криво ухмыльнулся.

— Мы оставили бы им чистую Землю. Вылитый парк Олдрина. Забрали бы себе всю грязь, весь яд… — он сжал пальцы в кулак. — И всю цивилизацию.

Он поднял голову и взглянул Гедимину в глаза. От его острого взгляда сармат невольно поёжился.

— Надо только пообещать им… — прошептал Кенен. — Пообещать им безопасность. Самый безопасный источник энергии в мире. Такой чистый, что по периметру можно сажать цветочки. Такой мощный, что десятка хватит на всю планету. Что скажешь, Джед? Есть у тебя что пообещать нашим… друзьям-приматам?

22 августа 29 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

«Электрификация Южно-Африканского района сорвана стаей птиц-мутантов» — прочитал Гедимин первый, подсвеченный красным заголовок в новостной ленте и хотел было, хмыкнув, пролистнуть бесполезную страницу, но на прикреплённой фотографии увидел опору ЛЭП с оборванными проводами и гроздья ярко-розовых организмов, облепившие её сверху донизу. Часть висела на обрывках проводов, часть упала на землю вместе