были амбициозные планы по одновременному вторжению в Кастилию с востока и запада, когда он сам войдет в королевство с севера. Его представителям в Арагоне было поручено попытаться заинтересовать в этом плане арагонского короля Педро IV. Но западное направление этой стратегии, которое зависело от доброй воли короля Португалии, имело гораздо больше перспектив. Португалия, в отличие от Арагона, была легкодоступна по морю из Англии или Гаскони. Джон Гонт уже получил намек на поддержку от дона Фернанду I, который тайно написал своему старому другу Хуану Фернандесу Андейро в Англию, предлагая некую форму совместных военных действий против Кастилии. Большой Совет убедили одобрить отправку небольшого отряда вооруженных людей в Португалию для поощрения агрессивных замыслов Фернанду I. Гонт назначил послов, которые должны были как можно скорее отправиться в Португалию, а возглавил посольство не кто иной, как сам Андейро[179].

9 февраля 1372 года, через несколько дней после закрытия Большого Совета, Констанция Кастильская совершила торжественный въезд в Лондон в качестве королевы Кастилии в сопровождении принца Уэльского, экзотической смеси английских и кастильских фаворитов и большого эскорта городских сановников. Толпы людей выстроились на улицах, чтобы увидеть ее, когда она проезжала по Чипсайду и Стрэнду, чтобы быть принятой своим супругом в Савойском дворце. В течение следующих нескольких недель Джон Гонт стал вести себя как король. Отныне в английских официальных документах он именовался "королем Кастилии и Леона", а устно к нему обращались как к "Монсеньеру Испанскому". Он собрал вокруг себя небольшой двор кастильских рыцарей и дам, некоторые из которых сопровождали его из Гаскони. Другие присоединились к нему в последующие годы, когда сменяющие друг друга бедствия вынуждали их бежать из Кастилии и соседних королевств. При дворе Джона Гонта была создана небольшая кастильская Канцелярия под руководством Хуана Гутьерреса, которая составляла документы от его имени в традиционном стиле Канцелярии короля Педро I, скрепленные серебряной печатью с королевским гербом Кастилии и Англии и подписанные рукой Джона с традиционной формулой Yo El Rey, возможно, единственными словами испанского языка, которые он когда-либо знал[180].

Брак Джона Гонта и его планы на трон Кастилии оказались серьезной политической ошибкой со всех точек зрения, кроме его собственной. Он закрепил союз династии Трастамара с ее французскими покровителями и сделал Кастилию врагом Англии на целое поколение. Кастилия была грозным противником. Страна была относительно неплодородной, и она, как ни одна другая в Западной Европе, пострадала от экономических бедствий XIV века: чума и депопуляция, сокращение производства, постоянная инфляция, и все это сопровождалось острой социальной напряженностью. Но население страны было примерно в два раза больше, чем в Англии, а ее ресурсы, хотя и истощенные гражданскими войнами, были потенциально очень велики. Энрике II начал свое правление с тяжелым бременем долгов, которые он, как это обычно делали слабые правители, финансировал за счет щедрой распродажи имущества и обесценивания монеты. Но к тому времени, когда Джон Гонт решил повоевать с новой династией, кастильская корона уже была на пути к восстановлению и распоряжалась доходами, значительно превышающими доходы Англии. Кортесы, собравшиеся в северном городе Торо в сентябре 1371 года, возобновили периодическое введение прямых налогов на недворян (servicios) и вновь ввели постоянный налог с продаж (alcabala) по исторически высокой ставке в 10%. В последующие годы Кастилия, хотя и не имела такой всепроникающей бюрократии, как Англия и Франция, постепенно присоединилась к числу западноевропейских стран, которым война принесла интенсивное управление и сокрушительный уровень налогообложения. До начала гражданской войны налоговые поступления кастильской короны составляли 500.000 ― 600.000 добла (около 100.000 ― 120.000 фунтов стерлингов), что было примерно сопоставимо с годовыми доходами королей Англии в военное время. На пике своего развития в 1380-х годах они выросли более чем в два раза[181].

Кастилия была главной морской державой Атлантического побережья. Она была крупным экспортером сырьевых товаров, особенно шерсти и железа, с большим и растущим торговым флотом. Бискайские порты Сантандер, Бермео, Бильбао и Кастро-Урдьялес были значительной силой на атлантических торговых путях. Их корабли, построенные для перевозки насыпных грузов, были одними из самых больших грузовых судов, огромными парусниками, грузоподъемностью от 200 тонн и выше, которые высоко ценились как боевые корабли. Кроме того, Кастилия содержала самый большой постоянный военный флот среди всех атлантических держав. На пике своего развития, до гражданских войн 1360-х годов, он насчитывал не менее тридцати боевых галер, базировавшихся в Севилье, где для их обслуживания имелся большой военно-морской арсенал. Их проектированием, управлением и командованием занимались генуэзские специалисты, признанные мастера галерного боя в позднем средневековье. Эджидио Бокканегра по прозвищу Черная борода, адмирал Кастилии и младший брат генуэзского дожа, умерший в 1367 году после четверти века службы королям Кастилии, был одним из самых известных командиров галер своего времени а его сын и преемник Амбросио был предприимчивым и изобретательным флотоводцем следовавшим по стопам отца[182].

Энрике II заключил контракт на поставку своего галерного флота королю Франции после заключения военно-морского договора в 1368 году. Возможно, что он поступил бы так, даже если бы Джон Гонт не заявил публично о своих правах на кастильский трон, но это отнюдь не точно. Энрике II имел возможность направить военно-морскую помощь во Францию с момента заключения Алкутимского договора с Португалией в марте 1371 года, но сделал для этого очень мало. Летом того года между Парижем и кастильским двором велась активная дипломатическая переписка, которая не сохранилась, но военно-морской вопрос, несомненно, был ее частью. Однако Карл V был настолько не уверен в поддержке кастильцев, что обратился к Генуэзской республике с просьбой предоставить необходимые двадцать галер. Есть все основания полагать, что довольно прохладное отношение Энрике II к своим обязательствам вскоре изменилось, когда стало известно о женитьбе Джона Гонта на его племяннице. Это событие, очевидно, вызвало настоящее смятение среди его советников, которые не забыли опустошительное вторжение принца Уэльского в 1367 году и, как и вся Европа, имели преувеличенные представления о военных возможностях Англии. В сентябре 1371 года Энрике II сообщил Кортесам в Торо, что он решил послать флот для поддержки короля Франции в следующем году. Часть исключительно высоких налогов, санкционированных Кортесами, была необходима для оснащения и комплектования флота. К концу года к французскому двору прибыло торжественное посольство из Кастилии, чтобы подтвердить морской договор и заручиться поддержкой Франции против того, что, очевидно, считалось серьезной и неизбежной опасностью[183].

Это произошло в критический момент для Франции, чья военно-морская боеспособность в то время была на низком уровне. После унизительного отказа короля от проекта вторжения в Англию в 1369 году была предпринята попытка решить эту проблему с помощью новой программы строительства кораблей в королевском