арсенале в Руане. Первоначально работы были сосредоточены на постройке нормандских баланжье — длинных клинкерных судов, похожих на скандинавские, с приподнятой кормой и форштевнем, приводимых в движение командой до 200 гребцов и вспомогательным парусным вооружением. Три из них были построены зимой 1369–70 гг. и еще два — следующей зимой. Это были традиционные рабочие лошадки французского королевского флота, но они были медленными и, как известно, недолговечными. В начале 1370 года был нанят генуэзский мастер-корабельщик, который руководил строительством настоящих средиземноморских галер, с гладкими бортами, более быстрых и прочных. Шесть таких судов были построены в 1370 году, а еще три — в 1371 году. Кроме того, было пять средиземноморских галер, нанятых у Гримальди из Монако, и около пяти старых руанских галер, вероятно, 1340-х и 1350-х годов, известных как galées huissières с более широкими корпусами и кормовыми портами для погрузки лошадей[184].

Это были значительные силы, но они не были использованы надлежащим образом. Первые два года войны были ничем не примечательным периодом для французских военно-морских операций. Единственным заметным подвигом было разрушение части Портсмута крейсерской эскадрой, выделенной из флота вторжения 1369 года. Это ничем не отвлекло англичан от их цели, а последующие события показали, что это был лишь точечный укол. Причины этого неясны. Отсутствие опытных капитанов и экипажей галер, безусловно, было частью проблемы. Эмери, виконт Нарбонский, который был назначен адмиралом Франции в конце 1369 года, был доблестным рыцарем, но совершенно не обладал специальными навыками флотоводца. Хотя он выходил в море со своим флотом, его функции командующего на практике, по-видимому, выполнял его заместитель, Жан де Куломбье, корабельный мастер из Монпелье, который был освобожден от своих обязанностей через год.

С размещением галер и других гребных судов было связано множество проблем, которые французское правительство так и не смогло решить. Они были идеальны для прибрежных рейдов из-за своей малой осадки, маневренности и большого вооруженного экипажа. Однако они требовали регулярного технического обслуживания и частых ремонтов. У них было ограниченное время использования, что означало, что они не могли долго находиться в море, не возвращаясь в порт, чтобы взять провизию и питьевую воду. Они были уязвимы для нападения парусных судов, которые, хотя и были менее маневренными, имели преимущество в высоте бортов и могли нести деревянные надстройки на носу и корме. Это было важным моментом в то время, когда луки и стрелы все еще были основным оружием морской войны. Величайшие морские капитаны средневековья сражались имея под своим командованием объединенные флота из гребных и парусных судов. Но французские усилия в этом направлении продолжали тормозиться из-за нехватки больших парусников.

В 1370 году французы ничего не предпринимали со своим флотом до середины июля, когда эскадра из двадцати четырех кораблей отплыла из устья Сены. Эскадра состояла из десяти из шестнадцати галер, находившихся на французской службе, а также тринадцати больших парусных судов и морской барки, зафрахтованной в Кастилии. Результаты всех этих усилий были скудными. В первые несколько дней своего плавания флот сжег деревню Госпорт возле Портсмута и захватил большой торговый корабль из Байонны. Но хотя они находились в море до начала ноября, остальная часть их плавания прошла без особых происшествий, если не считать точечных набегов на неохраняемые поселения. Им также не удалось перехватить короля Наварры во время его возвращения из Саутгемптона в Шербур. В 1371 году дела обстояли еще хуже. Французские галеры и гребные баланжье теперь насчитывали от двадцати до двадцати пяти судов, а вдоль южного и западного побережья англичане готовились к мощной кампании прибрежных набегов. На самом деле французские корабли весь год простояли на приколе, вероятно, потому, что их не обслуживали должным образом[185].

Кастильский военно-морской союз в сочетании с постепенным возрождением морской мощи Франции в течение следующего десятилетия изменил стратегический баланс в пользу Франции. Кастильцы не только угрожали способности Англии более или менее свободно перебрасывать армии в любую точку протяженного атлантического побережья Европы, как она это делала после битвы при Слейсе в 1340 году. Постоянная угроза приморским графствам Англии глубоко изменила отношение англичан к войне, заставив английские правительства сосредоточить больше своих финансовых и военных ресурсов на обороне страны и существенно ограничив их возможности по защите Аквитании или отправке больших экспедиционных армий во Францию.

* * *

Рождественские празднества при французском дворе в 1371 году были особенно пышными и более чем обычно значимыми в политическом плане. На них присутствовали все ближайшие советники короля, его брат герцог Беррийский, герцог Бурбонский, коннетабль Бертран Дю Геклен и большинство капитанов, вынесших на своих плечах все тяготы войны. Планы, сформулированные небольшими группами советников в течение последнего месяца, теперь были представлены тем, кто должен был их осуществить, что было частью формальных консультаций, от которых зависело средневековое правительство даже в эпоху самодержавия. Главной военной операцией, запланированной на 1372 год, должно было стать отвоевание Пуату, проект, который был близок сердцу короля с первых месяцев войны, так как Пуату имел древние связи с королевским домом. Он был официально добавлен к владениям герцога Беррийского еще в ноябре 1369 года, вместе с соседними провинциями Ангумуа и Сентонж, в надежде на их скорейшее отвоевание у англичан. Эти области составляли сердце английской Аквитании, где правительство принца держало значительные гарнизоны и пользовалось поддержкой почти всего дворянства. Пуату невозможно было захватить путем тайных переговоров с местными баронами и последующих ограниченных военных операций, как это было сделано в Керси, Руэрге или Лимузене. После затишья в последних трех лет налоговые поступления в казну короля теперь шли рекой. Предполагалось вторгнуться в Пуату с полевой армией численностью около 4.000 человек. Командовать ей должен был герцог Беррийский в знак уважения к его рангу и его положению номинального владыки региона, который предстояло завоевать. Но реальными лидерами должны были стать коннетабль, герцог Бурбонский и маршал Сансер[186].

Герцог Анжуйский не присутствовал на празднествах и не был участником этих решений. Но Карл V намеревался максимально усилить давление на английскую администрацию, добившись от герцога одновременного вторжения в Аквитанию из Лангедока — первой значительной операции с 1370 года. Король вел прямые переговоры с делегацией городов сенешальства Тулузы в Париже через голову своего брата и убедил делегатов санкционировать специальный военный налог в размере 350.000 турских ливров. В январе 1372 года эта договоренность была ратифицирована в присутствии герцога Анжуйского Генеральными Штатами Лангедока. Они предоставили герцогу подымный налог в размере трех франков с домохозяйства (позже увеличенный до четырех) сроком на год и габель на тот же срок при строгом условии, что доходы будут потрачены исключительно на ведение войны. Это было почти таким же тяжелым бременем для налогоплательщиков, как и в первые