М. М. Андроникова. Отталкиваясь от их содержания, подкомиссия Посникова сосредоточилась не столько на изучение служебной деятельности Сухомлинова, сколько на сборе компромата против генерала, в том числе из сферы его семейной жизни.

Стремясь найти какие-либо порочащие бывшего министра сведения, Посников 24 сентября 1915 г. попросил Сухомлинова показать его личные документы, находившиеся в «безопасных ящиках» (сейфах) в Обществе взаимного кредита. При этом совершенно неожиданно для генерала были изъяты дела по бракоразводному делу его жены с Бутовичем, которые там хранились [52, с. 75].

Естественно подкомиссия Посникова ухватилась за содержавшиеся в пасквиле Андроникова обвинения Сухомлинова в коррупции. На допрос был вызван старый друг генерала Н. Ф. Свирский. Андрониковым он был выведен как посредник Сухомлинова в получении взяток. Через несколько дней после посещения комиссии Свирский умер от сердечного приступа. 29 октября 1915 г. Сухомлинов записал в своём дневнике: «Был на панихиде у гроба бедного Н. Ф. Свирского, честнейшего и благороднейшего старого моего друга, у которого шантажная Ко: кн[язь] Андроников, Червинская и Булацель – старались очернить. На допросе в комиссии ген[ерала] Петрова он произвёл прекрасное впечатление, но, как сердечно больному человеку, это не прошло ему даром. И он от паралича сердца скончался через несколько дней» [52, с. 80].

Узник Петропавловской крепости

Всю осень 1915 г. подкомиссия Посникова принимала поступавшие к ней самотеком материалы, компрометирующие В. А. Сухомлинова. Николай II не считал возможным оказывать давление на комиссию Петрова, однако следил за её деятельностью. Он делал это через командующего императорской главной квартирой графа В. Б. Фредерикса. 31 декабря 1915 г. генерал-адъютант К. К. Максимович сообщил по телефону Петрову о том, что Фредерикс выразил желание располагать сведениями о ходе работ комиссии. В тот же день Н. П. Петров написал Фредериксу о том, что она в течение января представит всеподданнейший доклад о своей работе императору [116, с. 312–313].

Этот доклад (Всеподданнейшее донесение Верховной комиссии, высочайше учрежденной для всестороннего расследования обстоятельств, послуживших причиной несвоевременного и недостаточного пополнения запасов воинского снабжения армии) датирован 9 февраля 1916 года. Императору он был представлен Петровым 1 марта 1916 г., во время приезда царя из Ставки в Царское Село.

Большую часть указанного донесения составляли обвинения «органов военного министерства» в том, что они «в последние перед войной годы при постоянно возникающих опасениях близости общеевропейской войны, не вошли в соображение вопроса о пересмотре существовавших норм запасов предметов воинского снабжения».

В донесение были кратко изложены основные аргументы Сухомлинова в своё оправдание, из его письма в комиссию от 23 декабря (о том, что непосредственное руководство и направление деятельности Главного артиллерийского управления было возложено на А. А. Поливанова, как помощника военного министра и о «недостаточности денежных средств, отпускавшихся на нужды государственной обороны»). Однако доводы бывшего военного министра были признаны неосновательными.

Далее против Сухомлинова были выдвинуты обвинения в покровительстве отдельным фирмам и лицам. Почти все они имели в своей основе пасквиль Андроникова. Так, сведения об Альтшиллере, инженере Балинском, фирме «Виккерс», Свирском, Метальникове, обществе «Промет», банкирском доме «Маврикий Нелькен» и др., которые фигурируют в донесении [56, с. 334–339], прямо совпадают с данными доноса Андроникова на Сухомлинова, который был составлен около 18 августа 1915 года [61, с. 174–179].

Всеподданнейшее донесение Верховной комиссии было составлено накануне открытия сессии Государственной думы, депутаты которой сразу стали активно обсуждать дело Сухомлинова. Нападки на бывшего военного министра начались уже 10 февраля 1916 года. Тон задал член фракции русских националистов и умеренно-правых Л. В. Половцов, назвавший Сухомлинова злодеем, «который обманул всех лживыми уверениями о кажущейся готовности нашей к страшной борьбе, который тем сорвал с чела армии ее лавровые венки и растоптал их в грязи лихоимства и предательства, который грудью стал между карающим мечом закона и изменником Мясоедовым» [47, стб. 1292].

Прогрессивный националист В. В. Шульгин (член Прогрессивного блока), отметив ответственность бывшего военного министра за недостатки в снабжении, указал, что она ложится и на других членов правительства [47, стб. 1294].

Эту мысль развил прогрессист И. Н. Ефремов. Его фракция выступала за создание в России правительства, ответственного перед Думой. Дело Сухомлинова давало прогрессистам хороший повод показать изъяны существовавшего порядка управления, когда парламент не влиял на назначение и смещение членов Совета министров. В этой связи Ефремов заявил о том, «система безответственности министров, сделавшая возможным длительное пребывание у власти такого Военного Министра, должна раз навсегда отойти в область невозвратного прошлого» [47, стб. 1339].

По сути, «дело Сухомлинова» дало контрэлите возможность развернуть мощную пропагандистскую кампанию по дискредитации власти. Характерно в этой связи выступление социал-демократа М. И. Скобелева, который прямо связал «дело Сухомлинова» с существовавшим политическим устройством. Над Россией «висит полуазиатская власть и полуварварские порядки, власть, которая ставит целью безграничное властвование и самоуправство», – говорил депутат, – «Вот отчего вместо честных самодеятельных агентов власти у нас классически бездарная и образцово продажная правительственная администрация, от Мясоедова и Сухомлинова вплоть до черносотенного железнодорожника, торгующего вагонами» [47, стб. 2003–2004].

В. А. Сухомлинов знал о том, что происходит в Государственной думе не только из газет. Его информировал один из депутатов, кто именно, к сожалению, нам установить не удалось. Можно только предположить, что он принадлежал к фракции правых. Это следует из сделанной им характеристики ситуации. Депутат объяснил нападки членов Думы на бывшего военного министра тем, что Сухомлинов «избран как наиболее подходящий предлог для дискредитирования Правительства и подкопа под Самодержавие». Указанный депутат, видимо, был близок к окружению председателя Совета Министров Б. В. Штюрмера, поскольку ему стало известно о том, что премьер «знал заранее содержание возмутительной речи Половцова, бывшего его подчиненного» [43, л. 6].

Сухомлинова особенно возмутили сведения о поведении своего бывшего помощника А. А. Поливанова. Вот запись, сделанная генералом 12 февраля: «Негодяй Поливанов уверяет в Госуд[арственной] Думе, что армию подготовил он, а не я. Странно что он при этом не берет на себя тех упреков, которые делаются мне по поводу недостаточного якобы снабжения армии снарядами, что лежало именно на его обязанности, он же уступал урезки в наших сметах в угоду В. Н. Коковцову. Теперь у него не нашлось порядочности опровергнуть ложь, которую в его присутствии такие ораторы как Половцов, извергали на меня по таким делам, которые были целиком делом рук Поливанова же, по должности моего помощника» [52, с. 92].

Будучи уверен в своей правоте, генерал, напрямую или через кого-то, узнал точку зрения на происходящее сенатора Гарина, имевшего опыт расследования правонарушений крупных чиновников. По сведениям Сухомлинова, «Гарин высказался за то, что для обвинения не имеется никаких юридических данных». С другой стороны, доброжелатель генерала из числа депутатов разъяснил Сухомлинову, что в Думе понимают «необоснованность