армией. Оппозиция дружно начала требовать от царя, чтобы великий князь Николай Николаевич сохранил свой пост. Однако великий князь командовал войсками крайне неудачно. Русская армия отступала. В этой ситуации, чтобы оправдать оставление великого князя Николая Николаевича на своём посту, удобнее всего было переложить вину за провалы на фронте на плечи В. А. Сухомлинова. Кроме того, нельзя было допускать возможность того, чтобы из Государственного совета раздался голос Сухомлинова в поддержку решения царя взять на себя командование.

Сухомлинов, как член Государственного совета, мог помешать и реализации стратегической цели Прогрессивного блока (а также Гучкова) – созданию «правительства доверия», в котором Поливанов являлся одним из кандидатов в премьеры, а Гучков – в министры внутренних дел.

Итак, для А. И. Гучкова представлялось важным лишить Сухомлинова возможности участвовать в политической жизни. Для этого было необходимо изменить ход работы комиссии Петрова, которая изначально собиралась «идти не от лиц к фактам, а, наоборот, от фактов к лицам» [153, 1915, 8 августа]. Комиссия Петрова должна была поступить наоборот и заняться доказательством персональной вины бывшего военного министра.

Реализации указанной цели Гучкова благоприятствовало то, что член «Особой верховной комиссии» С. Т. Варун-Секрет, по сути, являлся его орудием. Генерал Петров, внешне руководивший комиссией «более чем сдержанно и осторожно» [96, с. 311], тоже находился под влиянием лидера октябристов. Свою работу на посту председателя Н. П. Петров начал с того, что обратился за консультациями ни к кому иному, как к А. И. Гучкову. В письме М. В. Алексееву от 7 августа Гучков сообщает подробности этого разговора: «я указал, что начать следует с того, чтобы выслушать мартиролог г[оспод] главнокомандующих, рассказанный ими самими. Я рекомендовал выехать немедленно всем составом К[омис]сии к Baм и к Николаю Иудовичу [Иванову – Ф. С., А. Е.], с тем, чтобы получить из первоисточников нужные сведения» [123, л. 69об.].

Вполне возможно, что именно Гучков посоветовал Петрову выслушать бывшего начальника Главного артиллерийского управления Д. Д. Кузьмина-Караваева. Этот генерал нёс персональную ответственность за недостаточное снабжение войск снарядами. Естественно он был заинтересован в том, чтобы свалить свою вину на Сухомлинова, и на заседании 11 августа не преминул это сделать.

В тот же день Петров запросил у министра юстиции А. А. Хвостова материалы по делу Мясоедова [179, с. 156]. Это означало, что «Особая верховная комиссия» намерена не только исследовать недостатки в работе военного министерства по обеспечению вооруженных сил всем необходимым, но готова приступить к поиску доказательств измены бывшего военного министра.

14 августа комиссия Петрова пригласила на своё заседание первого, кто ещё в 1912 г. поднял шум вокруг имени Мясоедова – А. И. Гучкова. На другой день в беседе с представителями печати Н. П. Петров сообщил о получении «весьма ценных материалов» от А. И. Гучкова и приходившего вместе с ним Н. В. Савича [153, 1915, 16 августа]. О чем конкретно идёт речь, не говорилось. Но теперь всё, что бы ни сказал Гучков, было освящено авторитетом «Особой верховной комиссии».

Далее комиссия Петрова продолжила изучение возможной причастности бывшего военного министра к «измене» Мясоедова. 18 августа на её заседание был приглашен прокурор, ведший дело казнённого полковника. В результате был впервые поставлен вопрос об аресте Сухомлинова [145, с. 399].

На заседании комиссии Петрова, состоявшемся 21 августа, её член и депутат Государственной думы В. А. Бобринский, по характеристике А. Н. Наумова, «человек искренний и честный, но чрезвычайно пылкий и не всегда уравновешенный», предложил начать расследование деятельности Сухомлинова. Графа Бобринского поддержали два других «общественника» – Варун-Секрет и А. Н. Наумов. Сенатор Н. П. Посников уступил их напору. Как писал Наумов, «благодаря его переходу в наш лагерь и при его ближайшем содействии, было немедленно приступлено к производству обстоятельного расследования деятельности Сухомлинова» [96, с. 313–315].

Решение об этом было принято большинством четырёх (С. Т. Варун-Секрет, В. А. Бобринский, А. Н. Наумов и Н. П. Посников) против трёх (Н. П. Петров, И. Я. Голубев и А. И. Пантелеев) голосов [152, 1915, 22 августа; 153, 1915, 22 августа]. Генерал Пантелеев, горячо ратовавший против этого, «демонстративно прекратил свои посещения» комиссии Петрова [96, с. 313].

В итоге для расследования деятельности В. А. Сухомлинова на посту военного министра из комиссии Петрова была выделена подкомиссия сенатора Посникова [122, с. 109–110; 152, 1915, 22 августа; 153, 1915, 22 августа]. Ее создание стало крупным успехом Гучкова. Ему был необходим сам факт начала персонального расследования вины Сухомлинова. Став официально подследственным, генерал был исключен из сферы политической жизни. В глазах общества он окончательно превратился в изгоя. Его новое назначение на любой военный пост отныне делалось невозможным, а любые устные или печатные выступления не имели доверия.

Теперь для Гучкова уже было неважно, найдутся ли изобличающие уволенного военного министра улики. Не искала их и подкомиссия Посникова. Она вообще не была заинтересована в глубоком изучении деятельности Сухомлинова. Ведь в этом случае могли выясниться обстоятельства его оправдывающие или бросающие тень на Поливанова и Гучкова. Характерно, что подкомиссия Посникова даже не вызывала Сухомлинова для беседы. Ему лишь предложили письменно дать разъяснения по поводу производства боеприпасов и вооружений в России накануне войны. Сухомлинов составил ответ по всем пунктам заданных ему вопросов, опровергнув предъявленные ему обвинения [52, с. 82]. Однако подкомиссия не стала развивать эту тему и изучать аргументы генерала.

П. Г. Курлов, лично знавший сенатора Н. П. Посникова, после беседы с ним убедился в том, что «дело генерала Сухомлинова для него благоприятно не кончится», так как «лучшие из его следователей находятся под гипнозом раздутого “общественного” мнения, которое питалось усилиями помощника военного министра, генерала Поливанова, и обострялось делом полковника Мясоедова» [85, с. 194]. По выражению Р. Р. Раупаха, подкомиссия Посникова собирала «всю ту грязь и инсинуации, которые охотно приносила ей улица» [122, с. 109–110].

Примерно также обрисовал ситуацию и сам Сухомлинов: «Когда закулисные деятели признали, что настроение против меня достаточно подготовлено, из «верховной комиссии» выделена была подкомиссия Посникова, в которую тогда и потекли всякие инсинуации и грязь, собиралось все, что только насплетничали на меня» [172, с. 274–275]. Причем подкомиссия не брезговала принимать на хранение и скабрезные стишки о Сухомлинове, вроде этих:

«Сухомлинов все порхает,Целый день он в суетеИ рогов не замечаетУ себя на голове.Занят он поставкой ружей,Пулеметов и сапог –Миллион ему ведь нуженДля Катюши на зубок.А Манташев наш не знаетНи заботы ни труда:Ночью Катю ублажает,Днем он ездит на бега…Нет ни пушек, ни снарядов,Негодует вся страна;Богатеет от подрядовСухомлинова жена»[40, л. 3].

О скудости и легковесности материалов, собранных подкомиссией Посникова говорит тот факт, что основу для обвинений против Сухомлинова составили пасквили