— Зигги, я просто… хочу, чтобы ты знала — ты в любой момент можешь отказаться и отступить. Я чувствую себя мудаком, потому что не рассматривал это, когда согласился на наш пиар-ход, но вот как всё обстоит для меня. Будучи на публике, я натыкаюсь на людей, которым поднасрал, — он шмыгает носом, теребит свои кольца, крутит одно из них на пальце. — Просто хочу, чтобы ты знала — я пойму, если ты в какой-то момент не захочешь больше иметь с этим делом, если вес скелетов, вываливающихся из моего шкафа, перевесит ту выгоду, что ты надеялась из этого получить…

— Себастьян…

Он распахивает свою дверцу прежде, чем я успеваю сказать больше. Затем он обходит машину и открывает мою дверцу, которую я уже начала открывать.

Вздохнув, я выхожу из машины. Себастьян захлопывает мою дверцу, и мы бок о бок идём к входу моё здание, затем останавливаемся и поворачиваемся лицом друг к другу.

Я подхожу ближе, забираю у него мою одежду, затем засовываю её под мышку. Свободной рукой я нахожу его ладонь и крепко сжимаю в своей.

— Ты вечно выпрыгиваешь из машины, решительно настроившись не выслушивать меня, но ранее я ясно дала понять, и сейчас подчеркну ещё раз: в моих глазах это стоит того.

Он смотрит на меня с напряжённым лицом.

— Что именно?

— Быть друзьями. Это стоит всего того, что, по-твоему, заставит меня пойти на попятную или не общаться с тобой. Ты стоишь того. И парочка скелетов меня не спугнет.

— Ага, ну что ж. Их у меня много, — бормочет он, массируя переносицу.

— Знаю, — отпустив его руку, я вставляю ключ в скважину подъездной двери, затем оборачиваюсь через плечо. — И ты мне всё равно нравишься. Доброй ночи, Себастьян.

Он смотрит на меня с тротуара, серые глаза кажутся бледными и светятся в темноте.

— Доброй ночи, Сигрид.

***

С убитыми ногами и вымотавшимся телом я иду к двери своей квартиры, благодарная за то, что последние сорок восемь часов после благотворительного мероприятия и вечеринки прошли как в тумане. Ранний подъём вчера, перелёт для нашей игры. Тренировка, встреча с командой, командный обед, разговор с Шарли в номере отеля о мероприятии и вечеринке… с аккуратным опущением поцелуев между мной и Себастьяном. Затем воскресная утомительная, но победоносная игра и спешка на рейс домой. Всё это время было таким блаженно занятым, что у меня почти не было времени, чтобы мой разум на повторе прокручивал эти поцелуи.

Потому что когда у него есть свободное время, он именно этим и занимается: заново прокручивает каждый момент, каждый поцелуй, каждое прикосновение, снова и снова.

Я никогда так много не думала о поцелуе с кем-то. Или об исходе этих поцелуев: просьба Себастьяна быть просто друзьями.

Ауч.

Теперь, когда мой мозг не занят выездной игрой, мне нужно занять себя чем-то ещё до послезавтра, когда я уеду на товарищеские матчи национальной сборной. Сегодня вечером я планирую прятаться в книге — это всегда надёжный способ отвлечься от сложностей реальной жизни. А потом мне просто придётся придумать другую стратегию, занимающую мозг, пока я не сосредоточусь на футболе и не вытолкну из головы воспоминания о тех поцелуях. Навсегда.

Тихие моменты вроде настоящего, когда я копаюсь в поисках ключей — это всегда проблема. Мой пустующий мозг бродит, и всё, что я могу видеть, обдумывать или чувствовать — это то, как Себастьян убирал мои волосы от лица, глядя на меня с того шезлонга, как он смотрел на меня, когда провожал до дома, и мы желали друг другу доброй ночи…

Вот тут-то я и ввязываюсь в проблемы.

По крайней мере, пока не открываю дверь квартиры и не сталкиваюсь с новыми проблемами и весьма неприятным открытием:

В мою крепость вторглись.

Стоя на пороге, я созерцаю своего брата Вигго: его длинные ноги в джинсах вытянуты с моего кресла для чтения, а лицо скрыто за одним из моих любимых любовно-фантастических романов. Я смотрю вправо, где расположена моя крохотная кухня, и там мой брат Оливер раздирает сыр-косичку на волокна.

— Что ж, — я закрываю за собой дверь. — Наверное, мне надо быть благодарной, что я так долго избегала вас.

— Поистине впечатляет, — соглашается Оливер, закидывая себе в рот полоску сыра. — Это определённо дольше, чем остальным нашим братьям и сестре удалось избегать взлома с проникновением.

Вигго опускает книгу ровно настолько, чтобы выглянуть поверх неё.

— Вау. Фейри-порнушка хороша.

— Говорила же тебе, — я бросаю ключи на кухонный стол и позволяю своей спортивной сумке упасть на пол. — Итак, — прислоняясь бедром к шкафчику, я широко развожу руки. — Чем я заслужила эту честь в виде проникновения ко мне лордов озорства?

Вигго косится на Оливера. Оливер косится на Вигго. Похоже, между ними происходит один из их бессловесных разговоров.

Я наблюдаю за ними с растущим ощущением раздражения. Иногда сложно бывает не завидовать тому, как глубока их связь, и как из-за этого я иногда чувствую себя третьей лишней. В нашей семье Вигго и Оливер младшие, если не считать меня, родились так близко друг к другу, что ведут себя как близнецы, да и выглядят почти как близнецы. Они оба воплощают собой похожую смесь мамы и папы, с лёгким перевесом в сторону маминых резких черт и её светлых серо-голубых глаз. Оливер получил светлые волосы от мамы, которые он делит с Фрейей и нашим братом Райдером. Он держит свою лицевую растительность на уровне аккуратной золотистой щетины. Шоколадно-каштановые волосы Вигго похожи на волосы нашего старшего брата Акселя, его борода густая и тёмная, с лёгким золотисто-рыжеватым отливом.

Будучи детьми, мы много играли вместе, но у Вигго и Оливера всегда имелась раздражающая привычка объединяться и сбиваться в кучу только вдвоём, когда они задумывали шалости.

И они определённо что-то задумали сейчас, с этим визитом, даже если я не уверена, в чём заключается шалость. Пока что.

Завершив бессловесный разговор глазами с Оливером, Вигго захлопывает книгу и вскакивает с моего кресла для чтения — высокий и поджарый, в бейсболке, низко натянутой на его взъерошенные каштановые волосы.