Наверное, вам уже надоело слушать мой рассказ, и я готова признать, что он не слишком интересен. Все дело в том, что жизнь моя течет однообразно, в ней не происходит ничего необычного, и один день похож на другой как две капли воды. Среди воинов нет такого, чьего возвращения я бы ждала с тревогой и нетерпением. Да и что тревожиться за них? Ведь они теперь стали грозой всей округи. Среди стариков нет такого, кому я могла бы излить душу и довериться (я не говорю, конечно, о дедушке, потому что он для меня совсем особенный человек), и среди женщин у меня нет подруг. Правда, я нашла общий язык со своей служанкой, которую мне удалось спасти от голодной смерти.

Это симпатичная девушка из Корнуолла, невысокая, но очень толстая, про таких говорят «что в высоту что в ширину». Ее отец работал на шахте в Корнуолле (по крайней мере, она сама так утверждает) и стоил двоих работников из Девоншира, а если брать Сомерсет, то и всех четверых. Он был мастером на все руки, но случилось так, что он вынужден был оставить свою дочь на голодную смерть. Она сама толком не могла мне ничего объяснить, ссылась на то, что здесь кроется страшная тайна, но что придет время, тайна раскроется, и тогда мы все поймем, что отец ее ни в чем не виноват. Звали его Саймон Карфакс, и со временем он стал начальником шахты на оловянных приисках в Корнуолле. Гвенни, моя служанка, прекрасно помнит, как это все произошло. Ее мать умерла, отец сильно горевал, но не прошло и недели, как к нему пришли какие-то люди и предложили ему работу. Они ссылались на то, что все мы смертны, что каждый может потерять жену, и, чтобы не расклеиться вовсе, надо немедленно заняться чем-то рискованным. Отец несколько дней не ходил на работу и подыскал себе новое место, но планы товарищей изменили его судьбу. Итак, он стал их предводителем. Эти люди, выставив охрану, занимались чем-то тайным на болотах Экзмура. Отец оставил дочери сыр, хлеб и свою шляпу, которую велел беречь. И с тех пор она больше о нем не слыхала.

Гвенни ждала его три дня, не выпуская из рук драгоценную шляпу. За это время она съела сыр и хлеб и, не придумав ничего лучше, брошенная и обиженная на весь мир, просто пошла куда глаза глядят. Так она прошагала несколько миль, а потом, обессилев, легла возле валуна на дороге и стала ждать смерти.

В тот самый день я возвращалась от тетушки Сабины. Это были ее последние дни, а желание умирающего для нас закон. Тетушка не хотела умирать в долине Дунов, поскольку считала, что даже ангелы побрезгуют спуститься туда, и ей было разрешено дожить остаток дней в одиноком домике в соседней долине. Дуны свято чтут последние желания своих родственников, так что, если перед смертью кто-то захочет исповедаться, мы даже приводим сюда священников. Возвращаясь назад домой в мрачном настроении и не желая никого видеть, я вдруг заметила на обочине маленькую бездомную девчонку. Она лежала, как труп, раскинув руки, но еще дышала, вернее, жевала. Я подошла поближе и увидела, что девушка грызет какой-то черный корень, а у ног ее валялась скорлупа от яйца мелкой болотной птички.

Я попыталась поднять ее, но девушка оказалась слишком тяжелой. Тогда я положила ей в рот кусочек пирога. Девушка тут же проглотила его, и я начала кормить ее по кусочкам. Бедняжка ни от чего не отказывалась, тем более, что я выбрала самые роскошные яства, чтобы хоть как-то уговорить поесть тетушку Сабину. Когда еда кончилась, Гвенни продолжала смотреть на меня такими голодными глазами, словно собиралась съесть и корзину, откуда я доставала для нее лакомства.

Несчастная Гвенни приняла меня за ангела, хотя я совсем на них не похожа, как вы сами могли в этом убедиться, господин Рид. Она пошла вслед за мною, ожидая в любой момент, что я расправлю крылья, и мы полетим с ней вместе прямо к вратам рая. Я привела ее домой, если, конечно, можно назвать это домом, и Гвенни сама решила стать моей единственной служанкой и подругой, забыв, правда, спросить, нужно ли это мне самой. В первый же день она побила двоих или троих девушек, с которыми я иногда выходила на прогулку, да так сильно, что с тех пор они не осмеливались появляться ни у моего дома, ни у дедушкиного. Гвенни не страшится ни одного из наших воинов. Единственный человек, к которому она относится с почтением и уважением — это наш Советник. Что касается воровства, грабежей и шумных пирушек, свидетелями коих она становится, Гвенни сразу же заявила, что это их личное дело и ее никоим образом не касается.

Таким образом, она покорила всех мужчин сразу, и ей было разрешено ходить куда заблагорассудится, без дополнительных вопросов и лишних проверок. Она толстая и не слишком красивая, поэтому никто и не пытается за ней ухаживать, а если кто и пробовал, то получал отпор по той простой причине, что Гвенни считает мужчинами только корнуольцев. Иногда по ночам она путешествует по болотам и руслам рек, чтобы дать отцу еще один шанс отыскать ее, а потом возвращается мрачная и разбитая, но все равно верит в то, что рано или поздно отец объявится.

Гвенни подает хороший пример терпения, и я стараюсь в этом походить на нее, хотя пока что у меня ничего не получается. Иногда мне кажется, что я не смогу смириться со своей участью, что настал предел и надо бежать из этой проклятой долины. И меня даже не страшат трудности, которые ожидают молодую девушку вдали от дома. Если бы не дед, которого я очень люблю, я давно бы сбежала отсюда. Но я не могу даже допустить мысли о том, что он будет умирать без меня, без заботливых и любящих рук и сердца. К тому же может возникнуть спор о наследстве, и это тоже сильно расстроило бы деда.

Трудно поверить, что на земле еще существуют такие места, где главным в жизни людей остается мир и любовь, домашний очаг и дружба с соседями,