— Даешь революцию! Землю — рабочим, заводы — крестьянам! Каждому мужику — по бабе! Каждой бабе — мужика! — И класс взорвался аплодисментами.

— Отличное выступление,— улыбнулась Ксения Олеговна,— но ты немного перегнула палку. Такая пламенная речь больше к лицу большевикам. С чем-то подобным перед толпами рабочих выступал Лейба Бронштейн. Трудовая фракция была куда более умеренной. Но общее направление правильное. Трудовики считали, что земля должна принадлежать тем, кто на ней работает. Теперь давайте послушаем, что нам скажут кадеты.

    К сожалению, средний ряд не проявил политического энтузиазма. Ксения Олеговна предложила ответить Семёну, но тот проблеял что-то невнятное почему-то про роспуск Думы и сел обратно на место. Учительница внимательно посмотрела на Мишу, который попал как раз в ряды центристов. Он даже испугался, что его сейчас спросят, а он не готов отвечать. Но историчка остановила свой выбор на Борисе, который встал и не очень уверенно сообщил:

— Я точно не знаю, чего добивались кадеты. По-моему, они хотели со всеми договориться. Чтобы и царь жестокость не проявлял, и крестьяне не бунтовали. Я думаю, государство должно угодья аккуратно поделить, под контролем то есть, а не всё отнять, чтобы все были довольны.

— Интересная позиция,— что-то общее есть,— кивнула Ксения Олеговна.— А как ты предлагаешь это сделать?

— Ну как бы царь должен решить и правительство,— неуверенно ответил Борис.— Он же глава государства.

— А Государственная Дума тогда зачем? — поинтересовалась учительница.

— Не знаю… закон, наверное, принять нужный…— предположил ученик.

— Понятно, спасибо! Садись,— вздохнула Ксения Олеговна.— Какие ещё есть мнения у кадетов?

    Других мнений не было. В кабинете повисло неловкое молчание. Новый формат урока явно не зашел ученикам, в учебнике не было таких постановок вопросов, и дети чувствовали себя неуютно. Это было вполне понятно, никто не собирался сдавать историю на ЕГЭ. А сам предмет воспринимался как лишний и ненужный — просто дополнительная головная боль на последнем году обучения. Жанна хотела было выступить ещё и от конституционных демократов, но учительница проигнорировала её поднятую руку и перешла к последней фракции:

— Давайте теперь поговорим с представителями правого меньшинства,— уважительно произнесла она, приближаясь к последнему ряду.— Вас, дорогие депутаты, было немного, но царь и правительство именно на вашу фракцию возлагал большие надежды. Итак, что вы скажете по аграрному вопросу?

    Совершенно неожиданно для всех руку поднял Саша Рогоносов. До этого весь урок он о чём-то перешёптывался с Артёмом, сидя на задней парте, а тут вдруг зачем-то вызвался отвечать. Класс следил за ним с изумлением. После его неожиданного крутого старта на литературе выступление на уроке истории вызывало интерес.

— Я считаю, что аграрный вопрос решать не нужно! — уверенно заявил Носорог, поднявшись с места после пригласительного жеста учительницы.— Всё и так хорошо, жили нормально без этого — и дальше надо жить.  У России свой путь и весь это парламент западный на фиг не нужен. Если бы надо было что-то менять, царь и сам бы порешал, без Думы. Предлагаю прекратить дебаты и перейти к обсуждению повышения зарплаты депутатов. Или вообще завершить заседание и разойтись по домам. Кто за?

    Класс снова взорвался яростными аплодисментами, не меньшими, чем после выступления Жанны. Ксения Олеговна дождалась, пока овации утихнут, и спросила:

— Александр, ты по-своему прав, хотя тогдашние депутаты о своей зарплате так не переживали. Тогда скажи: в чём, по-твоему мнению, заключалась в те годы роль Государственной Думы?

— Не знаю… наверное, деньги тырить,— ухмыльнулся Носорог.— Ну и царя во всём поддерживать.

— Хорошо, допустим,— продолжила учительница.— А какова тогда причина роспуска Первой Государственной Думы?

— Деньги кончились, наверное,— весело ответил Саша, и класс снова взорвался хохотом и аплодисментами.

— «Денег нет, но вы держитесь»! — выкрикнул с места Семён, вызвав новый взрыв хохота.

    Урок окончательно превратился в балаган, и Ксении Олеговне с трудом удалось успокоить учеников. В оставшиеся десять минут она никого не спрашивала, а только подробно рассказала об обстоятельствах роспуска Думы I созыва. Прозвенел звонок, и она озвучила задание на следующий урок — о Столыпинских реформах. Жанна получила за выступление «отлично», а двое других ораторов — по четвёрке. Ивова решила, что это отличный повод завязать задуманный разговор, и осталась на перемене рядом с учительским столом, когда остальные ученики стали покидать класс.

— У тебя есть какие-то вопросы? — рассеянно поинтересовалась Ксения Олеговна, копаясь в бумагах на столе.

— Я хотела сказать, что мне очень понравился такой формат урока,— ответила Жанна.— Я вообще хотела про ЕГЭ по истории поговорить и про олимпиаду — помните, вы упоминали.

— Да, помню, но у меня сейчас следующий урок. Может быть, после него поговорим?

— А можно я к вам на большой перемене подойду? — предложила отличница.— Вы тут будете?

— Да, тут или в столовой,— кивнула учительница.— С удовольствием отвечу на твои вопросы, а сейчас — извини… Мне в учительскую надо.

    Жанна с трудом дождалась большой перемены. Когда она снова вошла в кабинет истории, учительница что-то торопливо набирала на экране мобильного, но едва девушка подошла к столу, нервно сунула смартфон в сумочку и обернулась к вошедшей.

— Знаете, Ксения Олеговна, вы — очень необычный учитель,— с ходу восторженно начала Жанна.— У нас никто не пытался до этого провести реконструкцию исторических событий прямо на уроке. Это прям круто было! Мне очень понравилось, как спектакль целый. Жаль, что остальные не поняли, могло бы лучше получиться! У нас в классе народ туповатый слегка, историей не интересуется. А я бы с удовольствием с настоящими кадетами подискутировала, да и с монархистами тоже. Мне очень интересно!

— Спасибо, я рада, что тебе понравилось,— улыбнулась историчка.— Но на самом деле ты преувеличиваешь, это довольно обычный подход. Когда я училась в школе, наш учитель истории, Александр Абрамович, часто устраивал нечто подобное. Иногда по совсем неожиданным событиям. Например, мы как-то разыгрывали военный совет в Филях и решали на нём судьбу Москвы.

— Ну, о Филях, наверное, не так интересно,— усомнилась Жанна.— Там Кутузов принял единственно верное решение, других вариантов не было.

— Кто знает, единственное или нет? — улыбнулась Ксения Олеговна.— Попытка предположить развитие событий по другому пути позволяет лучше понять мотивы и обстоятельства. И вообще это просто интересно — представить